Пушкин и финансы - Коллектив авторов
Поскольку трудно допустить, чтобы в описанных выше условиях Пушкин и Соболевский решились печатать это 2-е издание с тиражом более 1000–1200 экземпляров, остается предположить, что издание в продажу не поступало и даже не было доведено до конца. Чем же объясняется этот факт? На этот вопрос едва ли возможно ответить с полной определенностью, ибо ни в переписке Пушкина, ни в переписке его друзей не встречается по сему предмету никаких указаний. Очевидно, что в данном случае имела место опять-таки какая-то недобросовестная проделка Ширяева. Последний мог, например, через подставное лицо скупить на корню и это издание и оставить его в типографии, что очень вероятно, ибо выход его грозил Ширяеву потерей 1 руб. 80 коп. на экземпляре. Самый же тот факт, что Пушкин, столь детально всегда обсуждавший в переписке с друзьями вопросы, связанные с изданием его сочинений, на сей раз хранил гробовое молчание, – представляется крайне загадочным.
Так обстояло дело с самостоятельными предприятиями Пушкина. Но в том же 1827 г. он впервые прибегнул уже и к услугам профессиональных издателей, продав А.Ф. Смирдину второе издание первых двух своих поэм, давно распроданных, за 7 тыс. руб.[616] Гонорар этот был, конечно, весьма внушителен для второго издания (около 2 руб. за строчку). Книги вышли в свет в первой половине 1828 г. А за несколько месяцев перед тем явилось новое издание «Бахчисарайского фонтана», встреченное горячими приветствиями прессы. «Издание сие заменяет недостаток, давно уже чувствуемый любителями изящной поэзии», – писала «Северная пчела»[617]. Должно заметить, однако, что эти вторые издания распродавались уже не столь быстро. По крайней мере, в объявлении об имеющихся в продаже произведениях Пушкина, напечатанном на обложке изданных в 1834 г. «Повестей Белкина», читаем: «…III. Руслан и Людмила, с портретом автора – 12 руб. IV. Кавказский пленник – 5. V-Бахчисарайский фонтан – 5». Последняя поэма, впрочем, в 1830 г. выпущена была уже третьим изданием, из чего можно заключить, что и второе имело полный материальный успех.
Впоследствии все первые три поэмы вошли в изданное в 1835 г. тем же Смирдиным двухтомное издание «Поэм и повестей» Пушкина.
Тогда же, в 1828 г., напечатан и «Граф Нулин». Поэма была написана в декабре 1825 г. В это время Пушкин и Плетнев носились с мыслью об издании собрания поэм, и Пушкин в начале марта 1826 г. писал Плетневу: «Знаешь ли, уж если печатать что, так возьмемся за Цыганов. В собрании же моих поэм, для новинки, мы поместим другую повесть вроде Верро, которая у меня в запасе»[618]. Однако издание это не состоялось, и через год первые тридцать стихов «Нулина», без подписи автора (и, вероятно, без гонорара), появились в «Московском вестнике»[619]. Вслед за тем вся поэма напечатана была в «Северных цветах» Дельвига на 1828 г., конечно, безвозмездно. Поэт, однако, спешил вознаградить себя за убытки, понесенные в результате этой дружеской филантропии. В 1828 г. «Граф Нулин» был перепечатан в одной книжке с поэмой Баратынского «Бал». Брошюрка эта продавалась по 3 руб., несмотря на что издание имело полный материальный успех. Пушкин сам вспоминал относительно «Графа Нулина», что «в свете его приняли благосклонно»[620]. Анонимный сатирик из «Дамского журнала» напечатал даже беззубую эпиграмму по поводу незаслуженного, на его взгляд, успеха книжки:
Два друга, сообщась, две повести издали,
Точили балы в них и все нули писали:
Но слава добрая об авторах прошла,
И книжка вдруг раскуплена была.
Ах, часто вздор плетут известные нам лицы
И часто к их нулям мы ставим единицы[621].
Об успехе «Нулина» можно судить также по тому, что вскоре понадобилось выпустить в продажу еще и отдельные оттиски поэмы. Интересно, что, несмотря на отсутствие в оттисках произведения Баратынского, Пушкин не почел нужным уменьшить цену. Оттиски стоили те же 3 руб.
Напомним, наконец, что в 1829 г., тем временем как поэт странствовал за Кавказом, явилась в свет «Полтава», встретившая весьма холодный прием у публики и чрезвычайно резкий – у критики.
II
За всеми этими издательскими операциями Пушкина, крупными и мелкими, стояло на всем протяжении второй половины 1820-х гг. издание «Евгения Онегина». Материальная роль его в жизни Пушкина несравненна. Совершенно очевидно, что издание романа отдельными, маленькими книжками диктовалось чисто меркантильными соображениями. Плетнев постоянно понуждал поэта прилежнее работать над романом, доказывая, что «это вернейший капитал». Пушкин не нуждался в подобного рода внушениях. Он сам отлично учитывал материальные возможности «Онегина». Недаром много позднее, уже в 1835 г., собираясь вновь вернуться к оставленному роману, поэт замечал в черновых набросках послания к Плетневу:
Ты мне советуешь, Плетнев любезный,
Оставленный роман мой продолжать.
Ты думаешь, что с целию полезной
Тревогу славы можно сочетать,
А для того советуешь собрату
Брать с публики умеренную плату, —
За каждый стих по десяти рублей:
Составит, стало быть, за каждую
строфу сто сорок—
Оброк пустой для нынешних людей.
Пустое! всяк то даст без отговорок.
С книгопродавца можно взять, ей-ей![622]
И вслед за тем, в черновых набросках к новой главе, пожалуй, еще выразительнее:
Вы говорите: слава богу,
Покамест твой Онегин жив,
Роман не кончен – понемногу
Пиши ж его: не будь ленив.
С почтенной публики меж тем
Бери умеренную плату,
За книжку по 5 рублей,
Неужто жаль их будет ей?[623]
Эти пятирублевые книжечки являлись, до некоторой степени, яблоком раздора между Пушкиным и Плетневым. Мы видели уже выше, что Плетнев намеревался после издания 1-й главы понизить несколько цену следующих, но Пушкин не санкционировал этого предложения, продолжая выдавать «Онегина» в свет отдельными главами, тогда как Плетнев был решительно против этого. У обоих был свой коммерческий расчет. Плетнев, непосредственно руководивший изданиями, опасался за распространение; Пушкин же весьма здраво рассуждал, что если каждую отдельную главу можно продавать по 5 руб., то все восемь глав, заключенных в одной книге, никак не удастся продавать за
