Нина Риччи - Виктория Викторовна Балашова
Мода Крае – идеальный ответ от-кутюр предвестникам веселья 1960-х. Она привносит нотку свежести в стиль Grande dame (великосветская дама), который изначально исповедовала Нина Риччи, и нотку фантазии в свою версию Jolie madame (красотка, симпатяшка) – это мода, которая меняется, чтобы идти в ногу с современностью. Еще в 1949 году Бальма выпустил духи Jolie madame, которые описывал как аромат приключений для вечеров страсти и очарования. Они имели такой успех, что Бальма выпустил свою первую коллекцию от-кутюр с таким же названием. Стиль Бальма – это вышивка, подплечники и пояс на талии как визуальный код новой, послевоенной женственности. И вскоре Jolie madame зажила собственной жизнью, олицетворяя стиль дерзкой и активной женщины. У Крае получилось совместить ранее практически несовместимое, что показывает, как размывалась грань между аристократией, буржуа и простой женщиной, которой далеко до высокой моды, но которая тоже хочет красиво одеваться. В моде маленькая парусиновая шляпа, которую представил Жак Ле Бригант, – и в ней появляется американский президент. А молодые актрисы просто обожали твидовые костюмы, которые обычно считаются находкой Шанель, но на самом деле свои модели успешно предлагал и дом Нины Риччи. Среди них Мари Жозе Нат (фотомодель, снималась в кино с 1959 года), Мари Лафоре (актриса и певица, получившая известность в СССР благодаря песне «Манчестер и Ливерпуль», мелодия которой сопровождала потом прогноз погоды в программе «Время»), Клодин Оже (в 1958 году получила титул Мисс Франция, играла девушку Бонда в фильме «Шаровая молния»). Все три родились в самом начале Второй мировой войны и начали карьеру к двадцати годам, как раз в зенит славы Крае, которому удалось стать для дома Нины Риччи «молодой кровью». В твидовом костюме женщины в то время нашли все, что им было надо: блеск, мягкость и фантазию, недаром по-французски он называется dragée (драже).
«Дом, построенный сыном, является памятником его матери, – очень точно пишет Кэролайн Милбэнк, – и отражает ее ярко выраженную женственность, несомненно, даже более успешно, чем когда-то это делала она сама»[63]. Робер всегда бдительно охранял традиции, поэтому все же коллекции модельеров дома – это коллекции Нины Риччи. Когда для одной из моделей коллекции, кружевного платья, Жак Ле Бригант создал очки, украшенные таким же кружевом, получился «целостный образ», как сказали бы сейчас. Роберу понравилось его изобретение, хотя он считал, что кутюр – это в первую очередь швейное мастерство. Но раз очки так чудесно вписались в образ, надо получить на их производство лицензию. Впоследствии из этого эксперимента и родился отдел аксессуаров, который в 1992 году имел оборот в 70 миллионов франков в год (второе место после Диора). И какие только очки там не придумывали после первой «пробы пера»! Любая фантазия приветствовалась: очки в форме восьмерки, очки с бриллиантами и, пожалуй, самые известные – квадратные очки, которые были на Джеки Кеннеди в 1978 году на фотографии, опубликованной на обложке журнала «Пари матч».
Однако Робер Риччи имел принципы, которые не желал нарушать ни при каких условиях. Он говорил, что высокая мода не может опускаться до уличного уровня. Как бы ни приближалась мода от-кутюр к обычным женщинам – не знаменитым, не аристократкам, не богатым – она должна была дистанцироваться от пошлости и вульгарности. Робер Риччи категорически выступал против блузок, обнажавших грудь: «Мы не в Фоли-Бержер[64]!» – заявлял он. Робер поставил себе целью научить современную женщину тому, что отличает оригинальную классику от беспричинной провокации – да, джинсовой сумке, потому что это круто, и нет сумке с надписью «Парковка запрещена». Нина Риччи – это в первую очередь дух верности себе и ни один демон-искуситель не мог заставить Робера свернуть с дороги, проложенной его матерью. Дом и его модельеры должны были подчеркнуть элегантность, которая всегда должна оставаться модной.
Звезда Жюля Франсуа Крае засияла на небосклоне во многом благодаря дому Нины Риччи, хотя никто не умаляет его талантов. После прозябания в бельгийском ателье матери, удача, в лице Робера Риччи, наконец, ему улыбнулась. Но успех кружил голову, и Крае начал считать, что его талант должно применять за пределами улицы Капуцинок, что он находится в ряду преемников великих мастеров, таких как Фат или Диор. Его заметили и ему делают лестные предложения. Крае выбрал Ланвин. Его уход, безусловно, стал потерей для дома Нины Риччи. Робер мог удержать Крае и имел в своем распоряжении аргументы, которые сыграли бы решающую роль. Но он этого не сделал, так как считал, что творческого человека нельзя удерживать условиями контракта, ведь нельзя творить из-под палки. Крае ушел из дома Нины Риччи в дом Ланвин в 1963 году. С ним закончилась одна эпоха и началась другая – незаменимых нет, и важнее крепкий фундамент дома, заложенный его основателями, чем участие одного из «строителей» моды, пусть и весьма талантливого.
Жюль Франсуа Крае сделал себе имя как дизайнер не благодаря созданию бренда под своим именем, а благодаря работе в двух самых элегантных парижских домах высокой моды – Нины Риччи и Ланвина. Его роскошная, изящная вечерняя одежда, оригинальная и естественная, была особенно востребована многими светскими дамами Франции в 1950—1970-х годах. Крае – яркий, хорошо известный пример тех дизайнеров, которые работали на модные дома фактически анонимно. Конечно, специалисты их знали, старались переманивать, но широкая публика знала только название дома моды. Многие дома моды от-кутюр и готовой одежды обслуживались и обслуживаются обширным штатом дизайнеров и помощников дизайнеров, чей талант и видение вносили имя дома в анналы истории моды.
Надо отдать должное Роберу, успех не кружил ему голову. Многие после грандиозного показа коллекции в 1959 году советовали ему воспользоваться моментом, когда Париж у его ног, и мыслить более масштабно. Джон Фэачайлд не стеснялся высказывать свое мнение: дом моды располагался на улице Капуцинок, что слишком скромно для его нынешнего положения.
