Мария Склодовская-Кюри - Дмитрий Прокопец
На улице Пьера Кюри кипит жизнь, вокруг мадам Кюри — особенно в первые минуты, перед тем как она уйдет в свой кабинет, — толпятся ее пятьдесят научных сотрудников. Не успев снять пальто, она присаживается на ступеньки в просторном вестибюле института, и начинается обсуждение, или, как чаще сами сотрудники называют эти утренние собрания, совет. Каждому она уделяет несколько минут, на каждом вопросе сосредоточивается и дает на него исчерпывающий ответ.
При этом, несмотря на свою чудовищную загрузку, мадам Кюри не раз повторяла своим сослуживцам: «Нет необходимости вести такую противоестественную жизнь, какую вела я. Я отдала много времени науке, потому что у меня было к ней стремление, потому что я любила заниматься научными исследованиями… Все, чего я желаю женщинам и молодым девушкам, — это простой семейной жизни и работы, какая их интересует».
Но «противоестественная жизнь» — норма для мадам Кюри, она и теперь не представляет иной, даже когда ей приходится преодолевать свои болезни. Она добывает радиоактивные вещества в количествах, необходимых для проведения исследований. К примеру, убеждает руководителей бельгийского Рудного объединения Горной Катанги отправлять в институт тонны отработанной руды, вместе с Жаном Перреном получает кредит в 500 тысяч франков — специально выделенный министерством Франции на нужды института.
С 1919 по 1934 год ученые, работающие в Институте радия, физики и химики, опубликовали 483 научные работы, были защищены 34 дипломные работы и диссертации. Мария Склодовская-Кюри подписала своим именем всего 31 публикацию, но всем было прекрасно известно, что готовящиеся в стенах института статьи и сообщения непременно попадают на стол мадам Кюри и что ни одно не подписывается в печать без ее одобрения, а чаще и активного вмешательства. Последний период своей жизни большую часть времени мадам Кюри посвящает молодым специалистам — будущему ее института, радуется их успехам и открытиям.
Жан Перрен как-то сказал, что мадам Кюри не только знаменитый физик, но и лучший руководитель лаборатории из всех ему известных. И справедливость этих слов готовы были подтвердить все сотрудники Института радия.
Когда кто-то из коллег защищает диссертацию, получает диплом или удостаивается премии, в честь его устраивается «лабораторный чай». Летом праздничный чай пьют в саду, под липами, зимой — в библиотеке, самом большом помещении института. На таком празднике присутствуют все, и профессура — Андре Дебьерн, руководитель конференций, Фернанд Гольвек, ответственный за организацию исследовательской работы, оживленная и обрадованная Мария — и студенты. И, конечно, виновник торжества. Мадам Кюри непременно находит несколько искренних теплых слов, чтобы высоко оценить вклад своего подопечного в общее дело, а если он иностранец, то и слова признательности его отечеству.
Так, на одном из «чаев» праздновали защиту докторской диссертации ее дочери Ирен, а на другом — зятя Фредерика Жолио. Мадам Кюри пристально наблюдала, как под ее руководством расцветают дарования этих самых дорогих ей людей, как постепенно они становятся искренними и преданными служителями науки.
В другом здании института находится лаборатория, в которой разрабатываются терапевтические методы борьбы со злокачественными опухолями. Здесь с 1919 по 1935 год была оказана помощь 8319 больным! Руководит лабораторией профессор Клод Рего, друг Марии и энтузиаст своего дела. Процедурные кабинеты оборудованы новейшей аппаратурой, не раз профессор Рего обращается за финансовой поддержкой в благотворительные фонды, из которых самую ощутимую помощь оказали фонды Анри Ротшильда и братьев Лазар. Научный авторитет Института радия во всем мире становится безусловным, одновременно там проходят стажировку более двухсот врачей.
И мадам Кюри, и профессора Рего приводят в отчаянье факты злоупотребления этим авторитетом — врачи-самоучки, а порой и разного рода рекламные фирмы предлагают «эффективное лечение радием», не имея для этого ни навыков, ни радия, а просто нагло используя имя великой ученой без ее ведома.
Мадам Кюри сама ведет переписку — с иностранными коллегами, больными, умоляющими о помощи, молодыми специалистами. Ведет и всю документацию касательно административной стороны функционирования Института — поставка аппаратуры, материалов для опытов и т. д. и т. п. Для подобной корреспонденции она завела сорок семь папок! И при этом Мария никогда не запаздывает с ответом или запросом.
Она также продолжает читать лекции — преподает уже более двадцати пяти лет. Ночами пишет статьи и книги: «Изотопия и изотопы», короткую, но полную любви и уважения биографию Пьера Кюри, монографию — итог своей лекционной деятельности… И самое главное — получает актиний Х (изотоп радия с атомным весом 223) для исследования спектра альфа-частиц. В конце рабочего дня, когда сотрудники отправляются по домам, она запирается в лаборатории и целиком отдается опытам, требующим высшей концентрации и ювелирной точности.
Наступает 1934 год. Марии 67 лет. Сейчас она исследует так называемый оптический спектр актиния, другими словами, световое излучение его атомов, не связанное с радиоактивностью. Во время весенних каникул она выполняет точнейшие измерения нового эталона радия, который прислал из Вены профессор Мейер.
Тридцать лет работы с радием без мер предосторожности (собственно, о том, как надо работать с радиоактивностью, до Марии и Пьера никто не знал), четыре военных года, когда Мария подвергала себя опасным излучениям рентгеновских аппаратов… Никем до тех пор не изученная смертельная болезнь бесшумно и решительно подбирается все ближе.
«Я не смогу жить без лаборатории…» Эти слова, которые Мария не раз повторяла в минуты радости и отчаяния, были самой ее сутью: она не представляла себе жизни вне стен института, но уже два года фактически институтом руководит Ирен. Мария без пафоса или надрыва повторяет: «Ясно, что долго я не проживу», «Меня беспокоит судьба Института радия после того, как меня не будет». Поэтому, не щадя себя, не делая себе поблажек на возраст и скверное самочувствие, она продолжает работать.
В городке Аркёй построен завод для массовой переработки радиоактивных материалов, и Мария проводит там первые опыты. Пока есть силы, пока есть силы…
Она сутками пропадает в лаборатории — надо спешить! В декабре 1933 года болезнь снова одолевает ее. Врачи обнаруживают в желчных протоках крупный камень, но мадам Кюри откладывает операцию до осени, стараясь соблюдать предписанный врачами режим. Она не поддается постоянному гнетущему чувству слабости, умудряется кататься на коньках и лыжах.
На Пасху вместе с сестрой Броней Мария отправляется в Италию, при этом сама сидит за рулем. Но весенний сырой воздух, нетопленная с прошлого лета вилла в Кавальере,
