Институтки. Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц - Г. И. Ржевская
Ангел Мими, так зовет ее весь институт, ведет себя так тонко, что комар носу не подточит.
Вокруг нее всегда группируется целый штат добровольных фрейлин и статс-дам из плохеньких воспитанниц.
А вот и она, наша первая ученица, краса и гордость отделения, высокая, полная, белокурая Лиза А[рсеньева]85, с неправильным, но прелестным бело-розовым лицом, с пушистыми рыжеватыми волосами, с добрыми и ленивыми серыми глазами и пленительной улыбкой, несмотря на то что она открывает не особенно хорошие зубы. В улыбке этой выказывалась отличительная черта ее характера — доброта, которая была так велика и имела в себе столько примиряющего, что баловство, которым окружало Лизу и начальство, и учителя, и воспитанницы и которое, однако, нисколько не портило ее, не возбуждало даже ни в ком зависти.
Необыкновенно представительная, с вполне естественной важной грацией в походке и движениях, она имела вид королевы и обыкновенно играла таковых на наших спектаклях.
Весь институт единодушно признавал, что у Лизы А[рсеньевой] un port de reinе86, как выражалась директриса, особенно любившая и баловавшая Лизу. Но эта королева по виду была самым незлобивым, простодушным созданием, чуждым всякого чванства и мелочности, нисколько не гордившаяся исключительностью положения, в которое ставил ее фавор начальства. В ней не было и тени противных свойств временщицы, и вот за это особенно ценило ее товарищество. Самые задорные и отчаянные бранчушки смирялись перед этой голубиной кротостью, незлобивостью и добродушием. Лиза А[рсеньева] выражала собой тип доброты, подобно тому, как Ниночка Л. служила типом честности. Вторая ученица87 наша была странным существом. Вся она состояла из отрицательных свойств. Она не считалась глупой, но и умной ее никто не называл; нельзя было сказать, что она дурна, но и красоты за ней никто бы не признал; никто не говорил, что она зла, но и о доброте ее ничего не было слышно. Училась она исправно; но о способностях ее никогда не заикались ни учителя, ни воспитанницы. Прямая и стройная, как тополь, с лицом не бледным, но белым как бумага, без всякого румянца, но и без всякой тени болезненности — здоровья она была несокрушимого и во все время своего пребывания в институте ни разу не была в лазарете; даже эпидемические болезни, как корь, коклюш, скарлатина и проч., обходили ее, — с чинными, исполненными чувства собственного достоинства движениями, с чисто придворным тактом в манере держать себя с начальством — хотя бы никто не мог сказать, откуда в ней этот такт: от ума ли большого или от бесстрастия превеликого, — она внушала всем, и начальству, и товариществу, какое-то отрицательное чувство уважения; оно основывалось на отсутствии в ней положительных недостатков, а не на присутствии каких-либо положительных достоинств. Что таилось под этой маской, великие ли свойства души или печальное ничтожество, оставалось для всех загадкой до конца.
Но вот несется бурей по классу высокая, темноволосая девушка. Коса у ней растрепана, скомканная пелеринка сидит à la черт меня побери, башмаки стоптаны, весь костюм еле держится на плечах, и если ее хорошенько дернуть за платье, то оно свалится, потому что не знает крючков и еле держится на двух-трех булавках. Движения резкие, голос отрывистый, глаза глядят мрачно и вызывающе, вся фигура дышит нахальством и как будто говорит: а вот попробуй! тронь только!
Это наша отчаянная Раиса N. [Облова]88. Она приводила в отчаяние и классных дам, и учителей. Грубила, дергала плечами, вскидывала головой, словно конь с норовом, при всякой попытке прочитать ей нотацию.
Она была далеко не без способностей и вовсе не глупа, но как будто находила наслаждение морочить учителей и озадачивать их самыми неожиданными, самыми шутовскими, sangrenu89, как говорят французы, ответами. Когда учитель вызывал ее, весь класс ликовал, предчувствуя великое наслаждение. Всякий ответ ее сопровождался взрывами хохота. Она самым забавным образом путала года, имена, лица, события, местности. Переселяла черкесов на Урал, Сечь Запорожскую в Крым, Новгород переносила на Дон, а Пиренеи в Южную Африку. Она рассказывала, что по смерти Федора Иоанновича народ и духовенство избрали на престол патриарха Никона, что Крестовые походы имели целью открыть Америку, что Марина Мнишек была женой Петра Великого и проч. и проч.
Непривычный учитель останавливал ее и просил подумать о том, что она говорит, вникнуть, сообразить. Привычный говорил обыкновенно: «Прекрасно, очень хорошо! садитесь!»
Но иногда она озадачивала на иной лад: вызовет ее учитель, класс ждет обычного представления; не тут-то было. Выйдет наша Раиса и отчетливо, ясно, толково расскажет весь урок. Учитель ушам не верит, поздравляет ее, а она, закинув голову набок, с презрительной миной и торжествующим взглядом пронесется на свое место.
И классные дамы и учителя давно перестали читать ей нотации, махнули на нее рукой. Почему напустила она на себя эту дурь — трудно сказать. Озлобил ли ее суровый прием, которым встречал институт всякую новенькую, натура ли была слишком порывистая и буйная и не могла вынести дисциплины и гнета? — только она до конца оставалась все той же отчаянной, удалой головушкой, ходячим протестом против всего институтского порядка. Товарищество не уважало ее; вокруг нее не группировалось никакой партии, как вокруг других mauvais sujets; она действовала особняком и в общих шалостях не принимала участия.
А вот и наша первая красавица, высокая, тяжеловатая и несколько глуповатая девушка, с большими руками и ногами, с тяжелой поступью Командора, с довольно еще неуклюжей, не сложившейся талией, но с очаровательной головкой и чертами античной камеи. Безукоризненный профиль, большие черные, веселые глаза с длиннейшими ресницами, пунцовый рот, сверкающей белизны зубы, коса до пят с синим отливом и смуглый, бронзовый цвет лица, с ярким румянцем во всю щеку.
Это веселая, беззаботная, слегка грубоватая и нисколько уже не замысловатая по натуре девушка. Она представляла бы собой тип институтской простофили, если бы выходящая из ряду вон красота не окружала ее некоторым ореолом в глазах институтского мира.
Из-за ее плеча выставляется лукавое, несимпатичное лицо маленькой горбуньи Z. Кротость и смирение в лице и в голосе, благочестивые размышления о Боге и о душе на устах, а под этой оболочкой приютились чуть-чуть не все семь смертных грехов.
Скупая, злая, пронырливая, завистливая, сплетница, наушница — словом, прегадкая девчонка. В церкви, бывало, стучит лбом в землю
