Борис Друян - Неостывшая память (сборник)

К подготовке текстов и примечаний к отделу поэзии однотомника была привлечена Лидия Корнеевна Чуковская, а к подготовке текстов и примечаний к отделу прозы – Эмма Григорьевна Герштейн. Предисловие редакция попросила написать Корнея Ивановича Чуковского. У меня сохранилось его письмо от 23 сентября 1967 года:

Наконец-то я урвал несколько дней, чтобы приняться за работу над статьей об Ахматовой. В основу я положил свою недавнюю статью, но круто перерабатываю и дополняю ее новыми фактами, новыми мыслями.

Дней через десять могу выслать эту статью, но мне ВАЖНО ЗНАТЬ, должен ли я торопиться, то есть уверены ли Вы, что книга выйдет в этом году. Не произойдет ли того, что часто случается в наших издательствах: автора тормошат и торопят, а потом откладывают издание рукописи на полгода, на год – а то и на два года.

Прошу сообщить мне наверняка, уверены ли Вы, что книга тотчас же уйдет в типографию, или ей предстоит подвергнуться обычной волоките.

Мне это очень важно, ибо я откладываю все прочие срочные дела – и вплотную примусь за работу над предисловием – только в том случае, если у Вас есть уверенность, что книга намечена к скорейшему выходу.

Главный редактор ответил без промедления:

Получили Ваше письмо, в котором Вы спрашиваете о сроках выпуска однотомника А. А. Ахматовой. Эту книгу мы сдадим в производство сразу же после того, как получим от Вас новый вариант вступительной статьи.

С уважением

Увы, опасения Корнея Ивановича оказались не напрасными. Выход книги затянулся не на полгода, не на год и не на два года, а на долгих девять лет! Но тогда никто не мог этого предвидеть. Очень быстро мы получили от Лидии Корнеевны тексты поэтического отдела. Естественно, в основу легла последняя прижизненная книга Анны Ахматовой «Бег времени», два экземпляра которой я выслал Чуковской для расклейки. Включены были и снятые цензурой стихотворения из «Бега времени», но опубликованные в журналах.

Вот отрывок из письма Лидии Корнеевны Д. Т. Хренкову:

…Из исключаемых Вами трех стихотворений я особенно жалею о «Стансах». Другие два печатались много раз (не помню, о каких стихах шла речь – Б. Д.), а это – ни разу. И там, в последних двух строках такой точный портрет Сталина!

Сообщаю, в каких журналах печатались возвращенные мною в книгу стихи:

«И скупо оно и богато…» «Юность», 1964, № 4

Подвал памяти «Москва», 1966, № 6

Наследница – «– «– «

«Нет, это не я, это кто-то другой страдает…»* – «– «-

Из цикла «Юность» «Р. Т.», 1966, № 13

«Так отлетают темные души…» – «– «-

«Если б все, кто помощи душевной…» – «– «-

Победителям – «– «-

Подражание армянскому * – «– «-

«Привольем пахнет дикий мед…» «Звезда Востока», 1966, № 6

«Где-то ночка молодая…» * – «– «-

«Я над ними склонюсь как над чашей…» – «– «-

«Вот это я тебе взамен могильных роз…» – «– «-

Многим «Литературная Грузия», 1967, № 5

Предсказание – «– «– «-

«О, знала ль я, когда в одежде белой…» – «– «– «-

«И ты ко мне вернулась знаменитой…» – «– «– «-

«И увидел месяц лукавый…» – «– «– «-

«Седой венец достался мне недаром…» – «– «– «-

«За ландышевый май…» – «– «– «-

(В этот список я, разумеется, не включаю те, выкинутые из «Бега времени» и восстановленные мною для Лениздата стихи, которые печатались в старых ахматовских сборниках – «Думали, нищие мы…» *, «Лето (Июль – Б. Д.) 1914», «Побег» и мн. др.)

Не печатались до сих пор лишь такие стихи:

Стансы *

«Я всем прощение дарую…» *

«А я иду, где ничего не надо…»

«За такую скоморошину…» *

«В каждом древе распятый Господь…» *

«Сколько б другой мне ни выдумал пыток…» *

«Светает. Это Страшный Суд…» *

«Глаза безумные твои…» *

Жму руку. Привет Борису Григорьевичу.

В вышеприведенном тексте отмеченные мною звездочками стихотворения были впоследствии сняты цензурой, кроме тех трех, о которых шла речь в письме Д. Т. Хренкова, копии которого в моем архиве, естественно, нет.

Все присланные Чуковской стихи я дотошно, строку за строкой сверял с прижизненными сборниками Анны Андреевны, тщательно исследовал еще не разобранный фонд Ахматовой (1073) в рукописном отделе Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Поскольку в те годы истребовать копии было невозможно, мне приходилось «дедовским способом» – авторучкой и карандашом – переписывать страницу за страницей ахматовские стихи, черновики, разного рода пометки. До сих пор храню эти свои листки, их выносить из Публички не возбранялось.

Мы с Лидией Корнеевной часто перезванивались, переписывались. У нас установились деловые, и – что очень важно – доверительные отношения. Она внимательно прислушивалась к моему мнению, часто со мною соглашалась, советовалась, поскольку я без промедления подключился к подготовке ахматовских текстов к изданию.

К примеру, я сразу же высказал недоумение по поводу странной и неоправданной, с моей точки зрения, перестановки стихов Ахматовой из одной книги в другую.

У меня сохранились семнадцать писем от Чуковской. Привожу лишь самые характерные, существенные письма или выдержки из них. Вот первое же адресованное мне письмо, которое начинается так: «Дорогой Лев Григорьевич». Не смею утверждать, но, видимо, в этот момент она подумала о Льве Николаевиче Гумилеве. Итак:

Пожалуйста, задавайте мне и впредь любые вопросы. Они очень полезны и для меня и для книги: я еще и еще раз проверяю текст…

Что касается перестановки стихотворения, заключающего «Подорожник» – то разве Вы не думаете, что мы должны в смысле расстановки стихов слушаться автора? Во время работы над «Бегом» я не один, а несколько раз замечала, что АА свободно перемещает стихи из «Четок» в «Белую стаю», или в «Подорожник», или наоборот. Меня это удивляло, спрашивала у нее – почему? Она ни разу мне, к сожалению, не объяснила, почему, но говорила «пусть будет – по-новому».

Однако Ваши доводы я считаю серьезными и ничего кроме ее воли противопоставить им не могу. Действительно, «Подорожник» в «Беге» кончается хорошо, сильно.

М.б. сделаем так: стихотворение «Проводила друга до передней» поставим в «Подорожник», но не последним – а перед стихотворением «Ты мог бы мне сниться и реже», т. е. после «В зеркале»?

Тогда кончаться будет по «Бегу», но воля АА все-таки сохранена: стихотворение окажется передвинутым в «Подорожник».