Родион Нахапетов - Влюбленный

Я вежливо отказался. Рон согласился с моими доводами, но продолжал настаивать, что потенциал подобной истории достаточно велик. Интерес к России растет. Кроме того, он обратился ко мне потому, что верит в мой талант и не сомневается, что я смогу переписать сценарий так, как мне того хочется. Его ученица заведомо на все согласна. Я продолжал отказываться, но настойчивость продюсера мне льстила.

— Давайте попробуем, — предложил Рон. — Дженнифер покладистая женщина, она сделает так, как надо.

— От ее истории останутся только рожки да ножки. Только то, что американец едет в СССР…

— Достаточно! — уверенно сказал Рон. — Хорошее начало.

Я улыбнулся.

Мы встретились с Дженнифер. Это была внушительных размеров женщина, настоящий гренадер. Примерно одних с Роном лет — около сорока. По — видимому, Рон подготовил ее к нашей встрече, потому что мою критику она восприняла мужественно. «В Киеве такие чудесные люди!» — то и дело вставляла она. Но этот возглас ровным счетом ничего не значил — ни для понимания структуры будущего сценария, ни для разработки характеров. Надо было начинать с нуля.

Шаг за шагом, ступень за ступенью, рассуждая все вместе, мы продвигали историю вперед. Я придумывал эпизод за эпизодом, лепил характеры, насыщал деталями эту довольно хилую историю, с трудом скрывая собственное неудовлетворение.

Работа двигалась, наши отношения с Наташей перешли в новую стадию. Все чаще возникал вопрос о моем разводе с Верой. Ведь Наташа порвала со своим мужем, освободилась. Или я мечтаю вернуться в Москву?

Скандалы разгорались как будто ни с того ни с сего. Но очень скоро я понял, что угли тлеют в одном и том же месте. В моем прошлом.

Что я мог поделать? Оставить Веру и девочек с той же легкостью, как Наташа оставила Алешу? Но это не равная жертва. Нас с Верой связывали не полгода, а четырнадцать лет совместной жизни, общие интересы, общие дети. Кроме того, уезжая, я много всего наобещал, и не выполнить этого казалось мне позорным. Я должен был обеспечить моим девочкам благополучное будущее.

Ослепленные любовью, мы продвигались все дальше и дальше в наших отношениях и наконец подошли к той критической точке, когда неопределенность сделалась мучительной.

— Я не хочу больше так жить! Ты должен принять какое‑то решение. Или туда, или сюда.

Подобные разговоры всегда заканчивались тем, что я звонил знакомым, просил у них ночлега. Но страх потерять друг друга всегда брал верх. Все оставалось на прежних местах. До следующего скандала.

В мирное время мы любили ходить по узким змеевидным улочкам голливудских холмов и заходить в дома, на которых висела табличка «Open Hous», то есть открытый дом (для желающих купить). Нам было любопытно, какой дом, как живут люди. Как мы могли бы жить…

Мы погуляем в «открытых домах»,Уснем на горячем и солнечном пляже,На голливудских зеленых холмахСдуру поссоримся даже.Ну, а потом мы пойдем в «Сан — Палас»,Или гадалку послушать.Сплетни не трогают нас,Да?Вспомним заветное, лучшее.Если уйду — никого не вини…

«Сан — Палас» был нашим любимым китайским рестораном. Неподалеку от него располагалось крошечное заведение, где гадалка Росинка предсказывала нам будущее — и не один раз. Мы всему тогда хотели верить, поскольку обещалась нам долгая и счастливая жизнь. И успех, и большой дом у синего моря.

Как‑то в гости к нам приехал отец Наташи и нашел эти песенные строчки на пианино.

— Он тебя бросит, дура! — сказал он. — Прочитай внимательно. «Если уйду…» Конечно, уйдет, у него в Москве семья.

Снова пожар и снова разрыв. И снова горячее любовное примирение.

Конец апреля 1989 года.

В Мил — Вэлли состоялась премьера «На исходе ночи». Публика была интеллигентная (о такой только мечтать), реакция восторженная, победа — полная. Дайана была удовлетворена произведенным эффектом. Все ее друзья — тоже.

— Теперь я найду деньги на «Потерянных»! — убежденно говорила она. — Завтра же позвоню вот этой… и той. Я уверена, они не откажут.

Дайана рассчитывала на своих подруг — миллионерш, каждой из которых ничего не стоило дать на сценарий пять — десять тысяч. Но подруги не дали…

Новый виток событий.

Сразу же после премьеры ко мне подошел известный писатель Мартин Круз Смит, создавший несколько бестселлеров, по одному из которых был поставлен фильм «Парк Горького». Он высоко отозвался о моей режиссуре и сказал, что вынашивает одну киноидею. Не могли бы мы с ним потрудиться сообща? Это о женах грузинских партийных боссов. Может получиться похлеще «Крестного отца»!

— С радостью! — ответил я.

Наташа вызвалась подобрать необходимый материал о грузинской мафии.

На том и расстались.

Вернувшись в Лос — Анджелес, Наташа стала названивать в различные библиотеки, разыскивая статьи о грузинских партийных лидерах, жены которых крутили миллионные делишки. Информация была собрана, упорядочена и выслана Крузу. Стали ждать. Ждали с нетерпением. Особенно после разговора с агентом знаменитого писателя. Тот сказал, что достаточно только заикнуться, мол, автор «Парка Горького» хочет создать фильм о советской мафии, и двери любой студии распахнутся.

Но Мартин Круз Смит не захотел «заикнуться» об этом фильме, он заканчивал большой роман. Словом, остыл человек. Не нужны ему больше грузинские жены.

Сколько людей вращалось в нашей орбите! Не счесть! Мы с Наташей обнаружили, что из слияния наших интересов рождается достаточно сильная энергия. К нам тянулись, и от нас отшатывались. Впрочем, американцы встречают тебя улыбаясь и улыбаясь расстаются. Что там у них на сердце — поди разбери.

Вот несколько примеров.

…Мы позвонили одному из богатейших людей Америки, хозяину киностудии «Метро — Голдвин — Майер» (МГМ) Кёрку Керкоряну. Буквально на следующий день нам была назначена встреча в студийном офисе. В дверях кабинета нас приветствовал сам всесильный магнат — элегантный и доброжелательный. На вид не более пятидесяти, но я уже знал: в Америке выглядят моложе своих лет.

— Как дела? — спросил он меня, как старого знакомого. — Рад встрече!

— Я… я тоже, — сказал я в ответ. — Я много слышал о вас, еще в России.

Керкорян рассмеялся:

— Неужели? Я всего лишь владелец студии, не более того.

За спиной Керкоряна стоял целый ряд «Оскаров». Я указал на это золото:

— Вы столько сделали!

— Это студия. Я тут совершенно ни при чем. Признаться, я особенно‑то и не лезу в творческие вопросы.