Михаил Байтальский - Тетради для внуков

Культурный следователь дал мне посмотреть на портрет Лены Орловской, обреченный на сожжение в числе ненужных ему более бумаг. На каждом допросе он упорно пытался дознаться, только ли в дружеских отношениях мы с нею состояли. Рыться в постели женщины доставляло ему видимое наслаждение. Он даже предложил вызвать ее на очную ставку. Во мне вся кровь застыла. Неужели и она арестована? Тогда я так и не узнал, жива она или замучена где-нибудь в лагере.

С Володей мне и в самом деле устроили очную ставку, после которой я почувствовал себя порядочным негодяем. Меня разыграли, как последнего мальчишку. Культурный следователь успел усвоить известный прием фальшивомонетчиков истории: толковать о вчерашнем дне, подсовывая события позавчерашнего. Нам мстили за грех семилетней давности. Но так как закон обратной силы не имеет – это признано даже в самых реакционных кодексах – надо пришить что-то свеженькое. Заполняют полсотни страниц воспоминаниями о том, что было семь лет назад, добавляют одну страницу с семижды пережеванной фразой о желудке – и все в порядке. Вы с Серовым – два троцкиста, вы вели контрреволюционную пропаганду, агитируя один другого. Вы встречаетесь, это и есть связь, а связь между двумя троцкистами является антисоветской деятельностью. Своей деятельностью вы вдохновили Николаева. Мало того: кучка троцкистов, проникшая в сельское хозяйство под видом ученых агрономов, вредит ему, чем и объясняются временные трудности его невиданного развития.

Отвлечь внимание масс, свалив все неудачи на чужую голову, – сталинский прием, и троцкисты не были первыми, кто страдал похмельем на чужом пиру. Да и что оставалось Сталину измыслить после того, как он, с превышением выполнив своими пожарно-административными методами ленинский кооперативный план, привел сельское хозяйство в полный упадок? Что ему оставалось придумать, когда за два месяца сплошной коллективизации – февраль и март 1930 года – крестьяне зарезали 14 миллионов коров и телят, и животноводство пало ниже самого низкого уровня, какой знала Россия в 20-м столетии? Что он мог придумать в последующие годы, когда продукция сельского хозяйства все продолжала падать, и вместо запланированного на конец пятилетки подъема до 150 % мы имели падение до 81,5 % по сравнению с первым годом пятилетки, что означало невыполнение почти половины плана?

Если разные правители выбирают в подобных положениях одинаковый путь, сваливая свои грехи на других, это доказывает, что они, в сущности, одинаковы.

Первые пробы начались еще в двадцатых годах, в конце двадцатых годов. Уже в процессах тех лет часто использовалось обвинение во вредительстве, но тогда приговаривали к тюрьме. Когда же дело пошло о личных врагах Сталина, о сторонниках самого ненавистного ему человека – в воздухе запахло жареным мясом.

25. Бутырский гуманизм

Обстоятельства убийства Кирова и, в особенности, подготовка к нему доныне остаются тайной. Немногие достаточно известные факты, доказывая, что троцкисты и зиновьевцы к этому непричастны, в то же время приводят к выводу: почерк – сталинский! Та же рука, что заставила застрелиться Серго Орджоникидзе и Надежду Аллилуеву, что устроила автомобильную катастрофу Михоэлсу,[54] что бесконечно казнила своих же сторонников – то слишком популярных, то слишком много знавших.

Выстрел в Смольном помог Сталину. Его борьба с троцкизмом получила полное оправдание, теперь он возвысился до великого политического провидца, который еще десять лет назад (а если верить его автоистории – то и все двадцать, и даже более) – предвидел все это и боролся с этим. Выстрел в Смольном помог Сталину провозгласить и новую цель борьбы с троцкизмом – полную его ликвидацию. Кровная месть – обычай азиатских ханов.

Путь кровной мести – увлекательный путь, не имеющий конечной остановки. Он имеет свою специфику: необходимость тайны в целях внезапности. Поэтому требуется особая личная гвардия, готовая поступиться любым нравственным долгом ради долга службы. Они выполнят приказ неукоснительно. Но чтобы не оказаться лишними после того, как убитого закопают, они должны подсунуть своему владыке на подпись новый приказ об убийстве, и еще один, и еще один. Они должны держать в постоянном страхе не только его подданных, но и его самого.

Аппарат массовых расправ не может вращаться вхолостую, и это, думается мне, было одной из причин их последовательного расширения.

Столь массовые репрессии были невозможны без всеобщего обмана. Чтобы обман удался, требовалось убрать с дороги все, что ему мешало: прежде всего – сомневающихся в Сталине, т. е. троцкистов; затем – свидетелей прошлого, т. е. старых коммунистов; и, наконец, свидетелей и исполнителей каждого очередного преступления, т. е. своих людей.

Беззаконие, жестокость, подделка истории и каждодневный обман сплетены неразделимо. Невозможно искоренить до конца одно явление, не раскрыв до самого дна другое, с ним переплетенное.

Репрессии касались – для начала – только коммунистов в больших городах. В камере, о которой я рассказываю, сидели одни москвичи. Подавляющее большинство бутырского населения составляли коммунисты, никогда не принадлежавшие к оппозиции, но притянутые по разным признакам близости к троцкизму: люди, не порвавшие дружбу с кем-нибудь из опальных или работавшие под их руководством, а более всего те, которые, не подписывая ничего, просто хоть раз «колебнулись», т. е. задали недоуменный вопрос, высказали тень сомнения, не проявили нужной решительности в какой-то момент. Все эти грехи шли под рубрикой «связь». Мой молодой харьковский друг Аркадий еще в конце 1935 года получил пять лет лагеря за связь с Ломинадзе, бывшим крупным комсомольским и партийным работником. Сам Ломинадзе, почувствовав угрозу близкого ареста, застрелился.

Всем нам, бывшим и никогда не бывшим, предстояло перевоспитаться в труде, в исправительно-трудовых лагерях. Что это такое, мы представляли весьма смутно. Считалось, что в лагеря отправляют одних уголовников, а первым лагерем, о котором многие к тому времени знали, был лагерь на Беломорканале. О "перековке" преступников на канале писали даже в журналах; не помню точно, где я об этом читал – в "Наших достижениях" или в "СССР на стройке". По случаю приезда Сталина на Беломорканал в журнале был помещен прочувствованный репортаж с множеством снимков. Помню снимок заключенного с куском хлеба в руке и текстом, что вот такой-то, бывший вор, честно заработал свою "киловую пайку" (точно помню – именно киловую пайку) за честный труд. А теперь и я должен буду добиваться киловой пайки. Не буду вдаваться в скрытую цель, несомненно, имевшую место, когда было решено посылать в лагеря политических. Будем говорить об официально провозглашенном смысле их посылки в лагерь: исправление физическим трудом, перевоспитание.