Светлана Алексиевич - Цинковые мальчики

- А почему вы работали по двое-трое суток? Могли отработать восемь часов и идти отдыхать.

- Вы что! Не понимаете?!

Не понимают. А я знаю, нигде не буду так необходима, как там была".

Медсестра.

"Счастливая была - родила двоих сыновей, два дорогих мальчика. Росли: один большой, второй маленький. Старший Саша в армию идет, а младший Юра в шестом классе.

- Саша, куда тебя посылают?

- Куда Родина прикажет, туда и поеду.

Говорю младшему:

- Смотри, Юра, какой у тебя брат!

Пришло солдатское письмо. Юра бежит ко мне с ним:

- Нашего Сашу на войну посылают?

- На войне убивают, сынок.

- Ты, мама, не понимаешь. Он вернется с медалью "За отвагу".

Вечером с друзьями во дворе играют - воюют с "духами":

- Та-та... Та-та... Та-та...

Вернется домой:

- Как ты думаешь, мама, война окончится раньше, чем мне исполнится восемнадцать лет?

- Я хочу, чтобы раньше.

- Повезло нашему Саше - героем будет. Пусть бы ты меня раньше родила, а его потом.

...Принесли Сашин чемоданчик, в нем синие плавки, зубная щетка, кусок смыленного мыла и мыльница. Справка об опознании.

- Ваш сын умер в госпитале.

У меня как пластинка в голове: "Куда Родина прикажет, туда и поеду... Куда Родина прикажет, туда и поеду..."

Внесли и вынесли ящик, как будто в нем ничего не было.

Маленькие они были, зову: "Саша!" - бегут оба, зову "Юра!" - дин и другой бежит.

Зову:

- Саша! - Ящик молчит. - Юрочка, а где ты был?

- Мама, когда ты кричишь, мне хочется убежать на конец земли.

С кладбища убежал, еле нашли.

Привезли Сашины награды: три ордена и медаль "За отвагу".

- Юра, посмотри, какая медаль!

- Я, мама, вижу, а наш Саша не видит...

Три года, как сына нет, ни разу не приснился. Брючки его под подушку кладу, его маечку:

- Приснись, сынок. Приди повидаться.

Не идет. В чем я перед ним провинилась?

Из окна нашего дома видна школа и школьный двор. Юра там с друзьями играет - воюет с "духами". Только слышу:

- Та-та... Та-та... Та-та.

Лежу ночью и прошу:

- Проснись, сынок. Приди повидаться.

И снится мне гроб... Окошечко на нем большое... Наклоняюсь поцеловать... Но кто там лежит? Это не мой сын... Кто-то черненький... Какой-то афганский мальчик, но на Сашу похожий... Сначала мысль: это он убил моего сына... Потом догадка: но и он же мертвый... И его кто-то убил... Наклоняюсь и целую через окошко... В страхе просыпаюсь: что я делаю? Что со мной?"

Мать.

"Хватит, два года... По горло... Такое не повторится... Не повторится... Никогда... Не вспоминать... Забыть этот дурной сон! Я там не был... не был...

Но все-таки я там был.

Закончив военный институт и отгуляв положенный отпуск, летом восемьдесят шестого я приехал в Москву и, как было указано в предписании, явился в штаб одного важного военного заведения. Найти его было не так-то просто. Я зашел в бюро пропусков, набрал трехзначный номер:

- Слушаю. Полковник Сазонов, - ответили на том конце провода.

- Здравия желаю, товарищ полковник! Прибыл в ваше распоряжение. Нахожусь в бюро пропусков.

- А, знаю, знаю... Вам уже известно, куда вас направляют?

- В ДРА. Город Кабул.

- Неожиданно для вас?

- Никак нет, товарищ полковник.

Паять лет нам внушали: вы все там будете. Так что, нисколько не покривив душой, я мог бы честно ответить полковнику: "Я ждал этого дня целых пять лет". Если кто представляет отъезд офицера в Афганистан как быстрые сборы по первому звонку, по-мужски скупое на чувства прощание с женой и детьми, посадку в ревущий самолет в предрассветной мгле, он ошибается. Путь на войну получил необходимое "бюрократическое оформление": помимо приказа, автомата, сухпайка, требуются справки, характеристики - "политику партии и правительства понимает правильно", служебные паспорта, визы, аттестаты и предписания, справки о прививках, таможенные декларации, посадочные талоны. И только после этого вы сядете в самолет и оторвавшись от земли, услышите выкрик пьяного капитана: "Вперед! На мины!"

Газеты сообщали: "Военно-политическая обстановка в ДРА продолжает оставаться сложной и противоречивой". Военные утверждали, что вывод первых шести полков надо расценивать только как пропагандистский шаг. О полном выводе советских войск не может быть и речи. "На наш срок хватит", - в этом никто из летевших со мной не сомневался. "Вперед! На мины!" - кричал уже сквозь сон пьяный капитан.

Итак, я десантник. Как меня тут же просветили: армия делится на две половины: десантников и соляру. Этимологию слова "соляра" установить так и не удалось. Многие солдаты, прапорщики и часть офицеров делают себе наколки на руках. Они не отличаются большим разнообразием, чаще всего это ИЛ-76 и под ним купол парашюта. Бывают и варианты. Например, я встречал такой лирический сюжет: облака, птички, парашютист под куполом и трогательная надпись: "Любите небо". Из негласного кодекса десантников: "Десантник становится на колени лишь в двух случаях: перед трупом друга и чтобы напиться воды из ручья".

Моя война...

- Равняйтес! Смирно! приказываю совершить марш по маршруту: пункт постоянно дислокации - уездный партийный комитет Баграми - кишлак Шевани. Скорость на маршруте - по головной машине. Дистанция в зависимости от скорости. Позывные: я "Фреза", остальные - по бортовым номерам машин. Вольно. - Обычный ритуал перед выездом нашего агитотряда. Могло последовать продолжение снимать каски и бронежилеты категорически запрещаю. Автомат из рук не выпускать...

Я запрыгиваю на свою бээрдээмку, небольшой проворный броневичок. От наших советников услышал ее кличку - "бали-бали". "Бали" в переводе с афганского "да". Когда афганцы проверяют микрофон, они, помимо нашего традиционного "раз-два, раз-два", говорят "бали-бали". Мне, как переводчику, интересно все, что связано с языком.

- "Сальто", "Сальто", я "Фреза". Пошли...

За невысоким каменным забором одноэтажные кирпичные домики, покрытые снаружи известью. Красная табличка: уездный партийный комитет. На крыльце нас встречает товарищ Галман. Он одет в советское военное хэбэ.

- Салам алейкум, рафик Лагман.

- Салям алейкум. Четоур асти! Худ асти! Джор асти! Хайр хайрият асти? выпаливает он традиционный набор афганских приветственных фраз, которые все означают, что собеседник интересуется вашим здоровьем. Отвечать на эти вопросы не нужно, можно просто повторить то же самое.

Командир не упускает момента, чтобы загнуть свою любимую фразу.

- Четоур асти? Хуб асти? В Афгане по дур-рости.

Услышав непонятное, товарищ Лагман недоуменно смотрит на меня.

- Русская народная пословица, - поясняю я.

Нас приглашают в кабинет. Приносят на подносе чай в заварных металлических чайниках. Чай у афганцев - непременный атрибут гостеприимства. Без чая не начнется работа. не состоится деловой разговор, отказаться от чая - все равно что не протянуть при встрече руку.