Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
— Можно ожидать, мои бедные друзья, что конец может настать в любой момент!
С камнем на душе, понимая, что отец больше не сможет вернуться на сцену, Саша смиряется с тем, что уже 16 мая его заменит Анри Краусс (Henry Krauss).
Люсьен, поняв, что скоро придёт его конец, немедленно отдаёт последние распоряжения. Его предчувствие подтвердилось 25-го, когда Тиролуа сообщил Саша:
— Нога вашего отца полностью охвачена отёком. У меня не осталось никакой надежды. Мужайтесь, Саша. Я считаю, что его дни действительно сочтены.
В последующие дни улучшений не наблюдалось, тем более что Люсьен больше не хотел, чтобы его лечили. Однако, 30-го числа он снова согласился на процедуры Тиролуа и даже планировал отпуск с сыном. Решено — они проведут летние каникулы в Рюэй или Везинэ (Vésinet). Неожиданно почувствовав себя лучше, Люсьен даже пригласил Саша и Ивонн на следующий день пообедать перед их отъездом в театр.
Как только они прибыли на авеню Элизее Реклю, верная Элиза сообщает Саша:
— Мсьё, ваш отец поднялся. Он встал!
Мгновения на то, чтобы подняться на этаж, и Люсьен принимает их в распростёртые объятия:
— Ах, дети мои, я чувствую себя определённо лучше! Я даже хотел сделать вам приятный сюрприз, надев смокинг на обед!
В конце трапезы Люсьен просит принести шкатулку, где хранились его драгоценности. Он обращается к сыну:
— Эта булавка для галстука была мне подарена императором России, твоим крёстным отцом. Но я предупреждаю тебя, что этот большой сапфир не настоящий.
— Но что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Я просто так тебе это говорю...
Пришло время отправляться в театр. Саша решил вернуться после окончания представления, чтобы поцеловать отца. Когда он приехал, Люсьен спал.
Опустившись на колени возле его кровати, он разглядывает его спящего. Внезапно отец проснулся:
— У вас был хороший сбор?
— Да, почти полный.
— Это хорошо, очень хорошо. — И в тот момент, когда Саша выходил из комнаты, Люсьен, думая о многочисленных планах сына, о которых он не переставая говорил, обращается к нему шёпотом: — Поставь «Моцарта»!
На следующий день, в то время, когда Саша находился в Везинэ, подыскивая подходящее место на лето, Люсьен, почувствовавший себя определённо лучше, ближе к 16-ти часам просит, чтобы ему подали обед. Он опорожнил полную салатницу картофеля, как вдруг стал задыхаться. Тиролуа был срочно вызван к больному, который испытывал страшные мучения. Доктор сделал больному последний укол. На вдохе Люсьен прошептал:
— На этот раз всё кончено… А Саша?
Люсьен Гитри, величайший из французских актёров, угас в 18 часов 15 минут 1 июня 1925 года. Обезумевший от горя сын приехал через час. Он знал, что конец близок, но не мог в это поверить.
Потом стали прибывать близкие к семье люди. Фёдор Шаляпин говорил Саша:
— Да... Да... Каждый вечер отдаёшь частичку своего сердца публике... и когда публика видит вас на улице, всякий раз вопрошает: «Сколько он зарабатывает за каждый выход?»
4-го состоялись похороны Люсьена. Сотни парижан следуют за траурным кортежем. Для цветов потребовалось три погребальные повозки. Люсьен категорически запретил произносить речи. Только великий Антуан позволил себе произнести короткое:
— От имени французских актёров я приветствую величайшего из артистов.
В прессе Гастон де Павловски в одной фразе подтвердил современность актёра: «Люсьен Гитри всё видел и всё понимал, ни одна социальная среда не была ему чужда. Его долгое пребывание в России позволило ему тщательно изучить все традиции уходящего общества и все устремления мира грядущего».
Этот уход, довольно неожиданный, поверг Саша в глубокое смятение, которое переросло в желание укрыться в «дорогом прошлом». Разумеется, жизнь продолжается, и в планах нет недостатка, но теперь он будет стремиться изолироваться от этого мира, слишком торопливого, двигающегося к краху, и который кажется ему менее привлекательным и интересным, нежели во времена его благословенной юности.
Теперь круг близких ему людей уже не будет так быстро расти, он всё реже выходит из дома и всё меньше принимает приглашений, которые сыплются на него отовсюду.
Более чем когда-либо он видит своё счастье в рамках личного защищённого пространства — в жизни, которая бы состояла из продолжительной и напряжённой работы дома и в театре. Чтобы быть счастливым, полагает он, необходимо достаточно правильно выбрать и профессию, и жену. Остальное, в его глазах, не столь уж важно. Эта перемена, это добровольное заточение, этот отказ от небольших радостей жизни, отказ от светских удовольствий, вечеринок, обедов, с течением времени будет всё более тяжким для Ивонн.
***
Она молода, красива, горяча и точно обожает все те радости существования, от которых бежит Саша... Эта золотая клетка, в которую он хотел заключить своего «соловья», скоро станет такой тесной, что птичка когда-нибудь захочет улететь из неё, чтобы никогда больше туда не вернуться... Но пока Ивонн набирается терпения, убеждённая, как и все жёны Саша, в том, что он такой добрый и заботливый, что он согласится измениться, чтобы сделать ей приятное.
Сейчас Саша собирает как можно больше документов об отце, своём кумире. Люсьен, подталкиваемый Саша, намеревался написать свои театральные воспоминания. Существовала первоначальная рукопись, над которой они вдвоём уже много работали. Поэтому в 1925 году он с большим рвением приступил к этой работе бенедиктинца (Девиз ордена Святого Бенедикта — «Молись и работай» /Ora et labora. — Прим. перев.). В память об отце сын превратит её в биографию и вскоре представит обширный труд, посвящённый Люсьену Гитри. Книга задумывалась настолько роскошной, что ни один издатель не рискнул бы её опубликовать, в итоге, Саша издал её самостоятельно.
Унаследовав от отца частный особняк на авеню Элизее Реклю, 18, Саша сообщил Ивонн о своём намерении поселиться там. Однако супруги переедут туда только в 1927 году из-за необходимости проведения работ по реконструкции.
Он также хочет исполнить последнее желание своего отца, написав пьесу о Моцарте. Большую часть траурного лета он посвятил завершению этой работы. Андре Мессаже, к которому он обратился с просьбой написать музыку для пьесы, в конце концов отказался, и он попросил Рейнальдо Хана (Reynaldo Hahn) [71] взять на себя эту работу. В сентябре он решил возобновить «Ноно» в театре «Эдуарда VII», не желая браться за новую пьесу до завершения «Моцарта».
В то время супруги Гитри пережили серьёзные потрясения. С одной стороны, Саша и Ивонн, один за другим, заболели гриппом, что привело к приостановке «Ноно», с другой стороны, некоторые злые языки утверждали, что у Ивонн обнаружилась слабость по отношению к её партнеру Пьеру де Гингану (Pierre de Guingand). Колетт написала по этому поводу несколько слов Маргарите Морено: «Мне кажется, что само семейство
