Николай Островский - Раиса Порфирьевна Островская
Май 1936 года. В Сочи закончилось строительство дома для Островского, этот дом — подарок правительства Украины. Начались сборы к отъезду. Много хлопот, но настроение у всех приподнятое. В предотъездную суету включился и Николай. С его участием отбирали книги из библиотеки, упаковывали и отправляли в Сочи. Закупали и отправляли книжные шкафы, необходимую мебель, шторы для многочисленных окон дома, посуду, хозяйственные мелочи. Купили рояль, и это была не роскошь, а необходимость — в часы отдыха Островский с упоением слушал певцов, которые к нам приходили.
Накануне отъезда устроили товарищеский ужин. Николай предложил тост за удачно проведенную московскую (творческую командировку». К нему все присоединились, пожелали Николаю творческих успехов в новом доме. Было очень весело, и задавал тон сам Николай.
Для переезда в Сочи Островскому был предоставлен вагон-салон. Устроились хорошо, но в пути Николая страшно измотало: наш вагон был прицеплен к хвосту поезда. Кровать с панцирной сеткой только увеличивала страдания: нам приходилось по очереди, наваливаясь на сетку всем телом, сдерживать тряску.
Опять на станциях Николая Островского встречали люди — с плакатами, с цветами. Он находил силы — улыбался… И хотя мы с Екатериной Алексеевной старались «регулировать» эти встречи, сдержать желающих было все равно невозможно.
Наконец прибыли в Сочи. Не чаем, как домой добраться, отдохнуть. Но и тут весь перрон и привокзальная площадь заполнены встречающими. Народу так много, что кажется, все жители города здесь. Едва поезд остановился, в вагон вошли секретарь горкома партии, руководители городских организаций. Пришли приветствовать Островского и пионеры; одна из пионерок тут же, у постели, зачитала приветствие и прочла стихотворение. Ну и конечно, пришла Ольга Осиповна с двенадцатилетней дочерью Екатерины Алексеевны Катюшей. И Левушка Берсенев… Все было торжественно, радостно. Но когда Николай узнал, что перрон вокзала заполнен людьми и его ждут, он попросил перевести вагон на запасный путь и подождать, пока народ разойдется. Всех нас поразило это решение Николая. Но он сказал:
— Одно дело, если бы я вышел к народу под ручку с женой, а так — что, поволокут меня как селедку.
Было и смешно и горестно.
— Подумать, он еще находит силы для шуток, — сказал кто-то из присутствующих.
К вечеру, когда с площади народ немного рассосался, на большом автобусе повезли Николая в новый дом в Пионерском переулке (сейчас это переулок Островского). Но и теперь вдоль шоссе стояли люди, громко приветствовали Николая, засыпали машину цветами. Кто-то ухитрился забросить букет роз в окно, и букет чуть не попал в лицо Николаю: я вовремя поймала его, оцарапав руки.
Отдохнуть после дороги почти не удалось: Островского ждала бригада кинематографистов из Ростова. У них было задание: снять полнометражный документальный фильм о жизни и работе Островского. Как всегда, Николай сказал: «Раз надо, будем делать».
Потянулись съемочные дни. К сожалению, фильм не получился. Не знаю почему, но не смогли его сделать. Сохранилось только несколько кадров. В год смерти Островского их демонстрировали на экранах Москвы. Сейчас эти кадры можно увидеть только в музеях Островского в Москве и в Сочи.
Островский намеревался работать. И тут болезнь. Желтуха. Неожиданная. Больше месяца в полузабытьи. Дежурили у постели дни и ночи. Смерть отступила. Николай стал медленно поправляться. Еще не сошла желтизна с лица, но уже секретарь все больше и больше времени задерживалась у Островского: шла подготовительная работа к записи романа. Ожили и мы. Получали от Николая задания. Жизнь стала постепенно входить в колею. А потом — печальное известие. Умер Горький.
Несколько дней Островский не в состоянии был работать. Продиктовал телеграмму-соболезнование. Тут же отослал ее в «Комсомольскую правду» и на радио.
А когда Горького похоронили, с еще большей энергией взялся за дело, как бы доказывая себе что-то…
«С 17 июля по 17 августа написано 123 печатные страницы. Это невиданное напряжение и темпы», — писал он мне 21 августа в Москву, куда я вернулась, чтобы подготовить квартиру к его возвращению.
Тогда же, в Сочи, он написал новые сцены в роман «Рожденные бурей»; перекомпоновал материал, по-новому распределив его в 12 главах. Для шестой главы романа написал совершенно новый эпизод, который в октябре 1936 года был опубликован в «Правде» под названием «Гудок». Этот рассказ о Васильке, брате Андрия Птахи, год спустя издательство детской литературы в Москве выпустило отдельной книжечкой для детей младшего возраста в серии «Книга за книгой». Но Островский уже не увидел этого…
Его заботило литературное качество нового романа. Островский стремился получить как можно больше критических замечаний по книге, чтобы учесть их при подготовке романа к отдельному изданию.
Буквально в день окончания работы рукопись была послана в 18 адресов: в ЦК ВЛКСМ, в Союз писателей, в издательство «Художественная литература», в отдел критики и библиографии газеты «Правда», в «Комсомольскую правду», в издательство «Молодая гвардия», в Наркомат обороны — К. Е. Ворошилову. Рукопись была послана и в Киев: Г. И. Петровскому, П. П. Постышеву, в ЦК ЛКСМУ, в издательство «Молодой большевик»…
«Сейчас рукопись «Рожденных бурей» послана целому ряду руководящих товарищей для оценки. Если они скажут, что книга достойна печати, будем издавать. Если нет, то я ее положу в архив. Мне незачем «выходить в свет» со скучной и неинтересной книгой», — писал Н. Островский А. А. Караваевой 1 сентября 1936 года.
Ему очень хотелось знать мнение наших ведущих писателей: М. А. Шолохова и А. А. Фадеева.
«Я хочу прислать тебе рукопись первого тома «Рожденных бурей», — писал он Шолохову, — но только с одним условием, чтобы ты прочел и сказал то, что думаешь о сем сочинении. Только по честности, если не нравится, так и крой: «Кисель, дескать, не сладкий и не горький». Одним словом, как говорили в 20-м году — «мура».
В телеграмме к А. А. Фадееву 11 октября 1936 года он писал:
«Дорогой товарищ Александр! Возьми [у] Ставского рукопись первого тома романа «Рожденные бурей». Прочти. 24 октября приезжаю [в] Москву, встретимся, обсудим дружески все недостатки моего романа. Крепко обнимало. Твои Николай Островский».
14 октября из Сочи была послана телеграмма секретарям Союза писателей В. П. Ставскому и А. Лахути:
«24 октября думаю приехать в Москву. Очень прошу подготовить обсуждение романа «Рожденные бурей» президиумом правления [на] моей московской квартире совместно с «Правдой», «Комсомольской правдой», Цекамолом [в] ближайшие после моего приезда дни. [С] коммунистическим приветом. Ваш Николай Островский».
В тот же день была послана телеграмма в журнал «Молодая гвардия», А. А. Караваевой и М. Б. Колосову:
«Дорогие друзья, прошу подготовиться [к] обсуждению романа «Рожденные бурей» на президиуме правления Союза советских писателей [на]
