Овидий Горчаков - Вызываем огонь на себя

Шли недели. Штрафники в один голос говорили, что скоро начнется мощное русское наступление.

Венделин мастерски разработал и осуществил план побега с фронта из роты смерти. Прежде всего он добился, чтобы командир роты отпустил его с фронта в Сураж на склад, так как сапоги у него пришли в этих болотах в полную негодность. Лейтенант отпустил его под честное слово, но Венделин ни на минуту не считал себя связанным честным словом, данным гитлеровскому офицеру, который назавтра отправил бы его на смерть.

В городок Сураж Венделин доехал на попутном грузовике. На складе он взял не только новую пару сапог, но и свой старый сещинский мундир. Это было крайне важно, потому что в этом мундире он выглядел не «фронтовой свиньей», а тыловым обер-ефрейтором, во-вторых, запасливый Венделин припрятал в карманах мундира несколько конвертов со штампом сещинской полевой почты. Уединившись, он сунул сложенную фронтовую газетку в один из конвертов, заклеил его и написал на нем: «Люфтваффе фельдлазарет Сураж». Этот конверт, который он показывал где надо фельджандармам, служил ему пропуском из фронтовой зоны. Всем ясно, что послан обер-ефрейтор Робличка в лазарет люфтваффе в Сураже.

В Сураже он сунул газетку в другой конверт и написал на нем: «Люфтваффе фельдлазарет Витебск». Ефрейтор на КПП, увидев этот конверт, услужливо усадил обер-ефрейтора на грузовик, шедший из Суража в Витебск. В Витебске он слез на площади Гитлера и сделал еще один мастерский ход. Необходимо было обезопасить родных в Орлицких горах. Его дезертирство могло остаться незамеченным — русские уничтожат штрафную роту или его сочтут без вести пропавшим на фронтовых дорогах. Ну а если все-таки командир роты сообщит о нем в гестапо, что станется с матерью и отцом, с братьями и сестрами? И вот Венделин настрочил письмо домой: «Лежу с легкой раной в лазарете. Бомбят. Уверен, что скоро фюрер победит. Начальство мною довольно. Ожидаю повышения…»

Это письмо он сунул в третий конверт со штампом полевой почты Сещинской авиабазы и опустил в ящик почты на площади Гитлера. Затем Венделин переложил газетку в новый конверт, выписал сам себе новое командировочное предписание, написав на конверте: «Люфтваффе фельдлазарет Смоленск». Не теряя времени, он затесался в толпу солдат, возвращавшихся из отпуска и из госпиталей, напился с ними кофе на перроне и с ними же доехал воинским эшелоном через Оршу до Смоленска. В Смоленске он отыскал на путях курьерский поезд Смоленск — Брянск. У вагонов фельджандармы проверяли документы. Конверты, увы, кончились. Что делать дальше? Венделин заметил в хвосте состава платформу ни с кем не охранявшейся легкой противотанковой пушкой. Тогда Венделин стал прохаживаться по перрону у этой пушки, козыряя офицерам и унтер-офицерам, и все принимали его за охранника и на вокзале и в пути. До Сещи оставалось 150 километров. Больше всего его беспокоило, как бы партизаны не спустили поезд под откос… Сколько валялось по бокам полотна обгорелых вагонов! Но поезд благополучно миновал Рославль и часов в шесть вечера ненадолго остановился на станции Сещинской. Уезжал отсюда Венделин без оружия, под конвоем, а прибыл сюда с противотанковой пушкой, вывернувшись из почти безнадежного переплета. Венделин взглядом простился с пушкой, незаметно пробрался в домик к Полине Евсеенко и, козырнув новому постояльцу капитану артиллеристу, вывел Полину в сени и попросил немедленно сообщить Ане о его возвращении. А вдруг Аня арестована? Или уже ушла в лес? Бдительный капитан потребовал у Венделина документы, но это не застало его врасплох — в дороге он на досуге вычистил из своей безупречной «солдатской книжки» всякое упоминание о «штрафкомпани Сураж». Капитан ушел по делам. Прибежала Аня, бросилась обнимать и целовать его. Полина ничего не могла понять — странно вел себя Венделин при молодой жене.

Аня увела Венделина в Сердечкино, к Марии Иванютиной. По дороге Аня рассказала ему все сещинские новости:

— Гестапо хватает всех солдат ненемецкого происхождения. База готовится к эвакуации. Ян Большой и Стефан Горкевич уже вовсю воюют в бригаде Данченкова. Ох, Венделин! Какой же ты молодец!… Ты ушел от смерти! Ты уйдешь в лес, сделав крюк в тысячу километров!…

Мария Давыдовна так и охнула, когда в избу вошла Аня Морозова, а за нею — немец в полной форме, с винтовкой за плечом.

— Это наш товарищ, — сказала Аня, — наш замечательный товарищ!

Иванютина пошла проводить Аню. Они свернули с большака на полевую стежку.

— Как только придет Сергей Корпусов, — инструктировала Аня Марию Давыдовну, — отправь с ним Венделина в лес.

— Сережа уже в деревне, — ответила Мария Давыдовна. — Я его у себя спрятала. Он за разведсводкой пришел.

Когда Мария Давыдовна вернулась, дом ее был набит немцами — какая-то маршевая рота с фурманками остановилась на отдых в Сердечкино. Из окон доносились звуки губной гармошки и песня «Лили Марлен». Иванютина испуганно заглянула в окошко. За столом среди немцев как ни в чем не бывало сидел Венделин. Они подливали ему шнапса. Иванютина невольно подняла глаза к крыше — ведь там, на чердаке, находился разведчик Корпусов, свой, местный парень из Сердечкина. Небось спрятался за дымоход с гранатой в руке!…

— Так ты с аэродрома? — спрашивали немцы Венделина. — Неплохо устроился, приятель, а нас на фронт опять гонят. Тут-то что делаешь?

— Тут бабенки русские на работу не вышли, вот меня и прислали из комендатуры. Прозит! — улыбнулся Венделин, чокаясь с немцами.

Заметив Иванютину в окне, он поднялся из-за стола.

— Ну, мне пора! Спасибо за угощение!

— Нет, подожди-ка, приятель! — вдруг схватил Венделина за руку дюжий фельдфебель.

Иванютина похолодела. Рука Венделина поползла к винтовке.

— Ведь у вас на авиабазе есть полевая почта… — продолжал фельдфебель, вынимая из нагрудного кармана мундира запечатанное письмо. — Сделай одолжение, опусти письмецо моей фрау. Вторую неделю ношу с собой.

— И моей тоже!

— И мое!…

Солдаты вручили Робличке целую пачку писем. Потом Венделин насчитал тридцать писем, по которым можно было без труда установить, что за часть отправлялась на фронт и с какими настроениями шли на фронт ее солдаты.

Выйдя из дому, Венделин быстро подошел к Иванютиной.

— Мне нельзя здесь больше оставаться, — сказал он ей. — А письма эти, — он широко улыбнулся, хлопнув по карманам, — будут вовремя доставлены — только не в Берлин, а в Москву.

Иванютина отвела чеха за высокую, в рост человека, коноплю за домом. Оказалось, что разведчик Корпусов уже перебрался туда с чердака. Здесь снова Венделин был на волоске от смерти: Корпусов, заметив, что к конопле, где он прятался, идет немец, уже взвел автомат и только в последнее мгновение увидел сквозь коноплю Марию Иванютину…