Наталья Муравьева - Гюго

У неожиданного гостя встревоженное лицо. Почему он пришел так рано? Что случилось?

— Государственный переворот, или, вернее, грандиозное государственное преступление, — говорит Версиньи и торопливо рассказывает о том, что произошло в Париже этой ночью.

Войска заняли Национальное собрание. Арестованы многие депутаты, генералы, министры. Сейчас Париж оклеен листками и воззваниями Луи Бонапарта. Узурпатор сулит народу «истинную демократию» и требует полного повиновения «ответственному главе государства». Предлагает продлить срок своих президентских полномочий до десяти лет.

Группа депутатов левого крыла Национального собрания решила немедленно собраться: надо выработать план действий. Встреча назначена на частной квартире. Гюго, конечно, не откажется прийти?

Версиньи ушел.

Гюго стал быстро одеваться. Итак, государственный переворот. Этого следовало ожидать. Ничтожный племянник решил идти по стопам великого дяди. Повторить 18 брюмера. Удушить республику. Надо действовать! Организовать отпор! Скорей! Немедленно!

На улице не заметно особого оживления. Прохожие небольшими группами собираются около листков с воззваниями, молча читают их и идут дальше, торопятся на работу.

Вот и дом, где назначено место встречи. Все уже собрались. Здесь и Мишель де Бурж, известный оратор левого республиканского крыла. Здесь и Шельшер, депутат Мартиники и Гваделупы, борец за отмену рабства в колониях, и Пьер де Флотт, обветренный морской офицер, участник июньского восстания, и Боден, депутат из провинции, скромный врач, не говорливый, зато твердый и честный, и еще много знакомых деятелей левого крыла, аплодировавших когда-то обличительным речам Гюго в Национальном собрании. Лица озабоченные. Положение трудное. Армия, полиция, печать, государственные учреждения — все в руках приспешников Луи Бонапарта. Как организовать сопротивление? Гюго берет слово:

— Надо немедленно начать борьбу. Опоясаться депутатскими перевязями и всем вместе торжественно пройти по улицам с возгласами: «Да здравствует республика! Да здравствует конституция!» Появиться перед войсками без охраны и оружия и спокойно потребовать от силы, чтоб она повиновалась закону. Если войска пойдут за нами, отправиться в собрание и покончить с Луи Бонапартом. Если солдаты будут стрелять в законодателей, рассеяться по Парижу, призывать к оружию и строить баррикады… Не терять времени!

Мишель де Бурж возражает:

— Сейчас не 1830 год. Народ безмолвствует. Национальное собрание не пользуется популярностью. Нельзя подставлять себя под картечь. Надо беречь силы. Ни в коем случае не идти сегодня на собрание, назначенное правой на двенадцать часов. Оставаться на свободе и начинать действовать, как только поднимется народ.

Слова Мишеля де Буржа звучат убедительно. Все присоединяются к нему. Подождать. Прислушаться к голосу народа. А сейчас разойтись по городу, установить связи, найти возможность напечатать прокламации, потом собраться снова.

Гюго выходит вместе с депутатом Шарамолем. На улицах людно. Особенно густая толпа на бульваре Сен-Мартен. Много рабочих в блузах. Писателя узнали, окружили.

— Гражданин Гюго, что нужно делать?

— Срывайте беззаконные плакаты и кричите «Да здравствует конституция!».

— А если в нас будут стрелять?

— Тогда беритесь за оружие. У каждого из вас две руки: вооружите одну руку вашим, правом, в другую возьмите ружье и идите на Бонапарта.

Гюго кажется, что он может поднять и повести всю эту толпу за собой. А вдруг это и есть решающая минута?

Спутник кладет ему руку на плечо.

— Что вы собираетесь делать? Это безумие. Безоружная толпа, а там в конце улицы войска. Смотрите!

Действительно, к ним, грохоча, приближается несколько артиллерийских упряжек. Дула пушек. Жестокая реальность.

Когда горсточка депутатов-республиканцев собрались снова, уже стало известно, что созванное правыми в мэрии X округа большинство Национального собрания бесславно окончило свою деятельность. Оно не проявило боевого духа, не призвало народ к оружию. Жалкие, растерянные законодатели не смогли противостоять войскам и полиции. 220 депутатов арестовано и отправлено в тюрьму: правые — в Венсен, там покомфортабельнее; а те, что левее, — в Мазас. Будут спать на соломе. Верховный суд тоже разогнан. С ним справился один полицейский комиссар. А Государственный совет разогнал привратник.

Что же теперь предпринять им, республиканцам, оставшимся на свободе?

Темнеет — декабрьские дни так коротки! — и еще ничего не сделано. Даже прокламаций не удалось напечатать!

И снова они мечутся по улицам в поисках безопасного убежища, типографии. Заседают, спорят…

Уже совсем темно. Гюго идет по улицам Сент-Антуанского предместья. Он хочет заглянуть в кабачок, хозяин которого Огюст был участником июньского восстания. Гюго спас его тогда от казни. Огюст хорошо знает настроение рабочих, может быть, он даст полезный совет.

— Простые люди не очень-то дорожат конституцией, которую им дала эта республика, — говорит Огюст. — К тому же июнь 1848 года еще не забыт. Бедняки сильно тогда пострадали. Кавеньяк много наделал зла. И теперь женщины цепляются за блузы мужчин, не пускают их на баррикады.

— Если вам понадобится убежище, приходите ко мне, — предлагает Огюст, провожая гостя. — Теперь моя очередь спасать вас.

На вечернем заседании депутатов избран Комитет сопротивления из шести человек: Гюго, Карно, де Флотт, Жюль Фавр, Мадье де Монжо, Мишель де Бурж. Председатель — Виктор Гюго. Продолжаются споры о том, какой способ действия избрать. Иллюзии перемежаются в речах ораторов с настроениями мрачной безнадежности.

Народ молчит. Рабочие предместья не поднимаются. Но, несмотря ни на что, нельзя опускать руки.

Гюго берет слово и коротко обрисовывает положение дел:

— Конституция выброшена в сточную канаву. Опасность растет. Будем и мы расти вместе с опасностью… Требуется великое деяние. Если нам удастся выйти отсюда сегодня ночью, мы должны встретиться завтра в девять утра в Сент-Антуанском предместье.

— Почему в Сент-Антуанском?

— Я не могу поверить, чтобы сердце народа перестало там биться!

Депутаты договорились собраться на следующий день от девяти до десяти часов утра в зале Руазен и, обратившись к народу, призвать его к оружию.

Глубокая ночь. Гюго лежит в чужой комнате на диване и напряженно прислушивается к стуку проезжающих карет, к бою часов на соседней церкви. Он подходит к окну, отодвигает занавеску. По небу несутся тревожные лохматые облака. Улица пустынна. Что будет завтра? На рассвете потихоньку, чтобы не разбудить людей, приютивших его, он выходит из дому. Хмуро. Ветер. Дребезжат по мостовой военные повозки. На стенах домов белеют свежие листки, очередные указы Луи Бонапарта. Объявлен состав нового министерства. Министр внутренних дел — де Морни. Циничный проходимец с внешностью светского щеголя, сводный брат Луи Бонапарта. И другие ему под стать. Вот кто будет теперь вершить дела в стране!..