Владимир Лапин - Цицианов

Несмотря на миролюбивые заявления Петербурга, новый правитель Персии Баба-хан демонстрировал воинственные намерения. Лазутчики в один голос сообщали о сборе войск и других явных признаках скорого наступления. Персидский владыка открыл боевые действия против ханов, попытавшихся занять независимую позицию. Нервозность повышал и беглый царевич Александр, регулярно извещавший своих сторонников в Грузии, что он вот-вот вернется во главе огромного войска, данного ему Баба-ханом. Напряженность в отношениях между Персией и Грузией нарастала еще и по той причине, что царь Георгий XII обязывался вести международные переговоры только через русского «министра». Из-за этого условия он два года не посылал писем в Тегеран, чем вызвал там крайнее неудовольствие. Ссылки же на русско-грузинские соглашения ситуацию не облегчали, поскольку Баба-хан считал для себя оскорбительным общаться не с равной себе царственной особой, а с чиновником, пусть даже самым высокопоставленным.

Ситуация в 1800 году действительно сложилась критическая. Ожидалось нападение на Грузию сразу с трех сторон: на западных границах стояло имеретинское войско Соломона II, которого поддерживал ахалцыхский паша. С востока надвигалось десятитысячное ополчение Омар-хана Аварского. С юго-востока через долину Куры должен был нанести удар царевич Александр во главе персидских отрядов. Слухи о готовящемся вторжении породили в Грузии панику: все, кто мог, бежали в безопасные места, прекратился регулярный подвоз провианта в столицу. Георгий XII умолял императора прислать дополнительные силы, поскольку собственных сил для отражения агрессии у него не было. Как ни хотели в Петербурге уклониться от прямого участия в войне на Кавказе, но приказали подготовить к походу десять эскадронов драгун, девять батальонов пехоты и несколько батарей. Лазарев, уже хорошо знавший особенности местного театра боевых действий, сообщал о том, что регулярную кавалерию следует заменить казаками. К тому же обеспечение войск провиантом оставалось под вопросом. Грузинские чиновники, несмотря на свои заверения, не доставили в магазины ни одного зерна. Командир единственного полка, уже стоявшего в Тифлисе, сам организовал закупку хлеба для своих подчиненных на местных базарах. Лазарев, Кнорринг и Коваленский пытались убедить Георгия XII в необходимости мобилизации внутренних ресурсов страны, но царь упорно твердил, что единственная надежда его лично и всей Грузии — русские штыки. Собранное ополчение легко могло встать под знамена царевича Александра при восторженных криках населения, поскольку такой вариант развития событий спасал страну от разорительного набега персов.

Если угроза со стороны Персии осенью 1800 года оказалась явно преувеличенной, то сведения о подготовке нападения дагестанцев подтверждались. Омар-хан Аварский собрал многотысячное ополчение и перешел реку Алазань, считавшуюся границей между Джаро-Белоканской областью и Кахетией.

Поскольку русское командование располагало ничтожными силами, генерал Лазарев попытался сначала уладить конфликт путем переговоров и направил Омар-хану вежливое, но «решительное» письмо, в котором предложил покинуть Грузию. Дагестанский правитель ответил, что его о помощи попросил Александр и что если удовлетворят требования царевича, считавшегося законным претендентом на престол, то и он будет удовлетворен. Тем временем Лазареву удалось собрать отряд численностью около 1200 человек, и он уже в ультимативной форме потребовал от хана убраться подобру-поздорову[265].

Что произошло дальше, видно из рапорта Лазарева Кноррингу от 8 ноября 1800 года: «…По всем стараниям моим, преодолев многие в походе трудности, едва успел я наконец настигнуть прорвавшегося ущельями внутрь владений здешних вероломного Омар-хана, сопутствуемого и подущаемого внушениями заблужденного царевича Александра, с конными, так и с пешими его войсками, всего по последним слухам тысяч до двенадцати простиравшимися, по сближению моего с ним на самой речке Иори (которая впадает в Алазань с правой стороны) первое мое было ударить в них двумя кареями; неприятель, который находился по ту сторону речки, коль скоро почувствовал приближение наших сил, то вдруг возвратя отряд, посланный для завладения ближайшими деревнями, сделал на нас атаку, переправя силы свои через речку с большой поспешностью, и окружил сперва правый наш фланг, на котором находился егерский батальон под командой моей. Выстрелы из пушек, попеременно действуя на толпы конницы их, вскоре заставили его, минуя наш фланг, напасть на грузинскую конницу, которая при деятельном нашем подкреплении не теряла нимало своей отважности; батальон же мушкетерский под начальством генерал-майора Гулякова, идя левым флангом и доставая выстрелами в самую толпу подоспевшей между тем неприятельской пехоты, причинял оной страшное поражение, в то самое время, когда егерский батальон с помощью двух орудий перехватывал выстрелами устремлявшегося полуциркулем на грузинскую конницу неприятеля. Грузины, видя столь знатное для себя подкрепление, со своей стороны старались отражать нападение с похвальной смелостью. Сражение продолжалось около трех часов и кончилось с совершенной с нашей стороны победой; неприятель принужден был спасаться бегством, оставя на месте одними убитыми до полутора тысяч, как о том от посланных нарочно грузин мне стало известно; число раненых неизвестно, кроме того, что в числе сих последних находится и царевич Александр; под конец сего сражения были привезены головы Дженгутая и Александра, главного сердаря Омар-хана; все сражавшиеся грузины были столь ожесточены, что не щадили нимало даже не единого лезгина и по той причине взяли в плен очень мало, и то уже на другой день; казаки же наши были в прикрытии обозов, кои остались позади. Неприятель столь сильно был устрашен, что, спасаясь без памяти бегством, в ту же ночь оставил весь свой стан со всеми съестными припасами на месте и ретировался по вероятным слухам к Шуше, чего конечно бы не успел он сделать, когда бы настигшая ночь, а при том неудобное для дальнейшего преследования неприятеля местоположение по причине камышей, частого терновника и небольшого леса, вдоль по левому берегу Йоры произрастающих, его не увлекло, а нас от преследования за ним не удержало. С нашей стороны обошлось почти без всякого почти вреда, ибо при следовании мушкетерского батальона из полуразваленной башенки засевший лезгин убил одного мушкетера, да в самой сшибке ранен один мушкетер же, а в егерском батальоне контузией в ногу один офицер — поручик Голованев, да сверх того один егерь легко и несколько подъемных лошадей в обоих батальонах; сверх же того взято у неприятеля несколько знамен, которые подбираемы были большей частью грузинскими конными воинами. Не могу довольно изъявить пред вашим превосходительством, с каковою храбростью, деятельностью, рвением и неустрашимостью с нашей стороны все военные чины оказали себя в этом деле…»[266]