Петр Чайковский - Ада Григорьевна Айнбиндер
С 29 марта по 12 апреля Чайковский отправился в Глебово – подмосковное имение Константина Шиловского (старшего брата Владимира) – здесь 10 апреля была закончена инструментовка балета «Лебединое озеро».
Премьера состоялась в Москве в Большом театре 20 февраля 1877 года в бенефис Полины (Пелагеи) Карпаковой – первой исполнительницы роли Одетты-Одиллии. Постановщиком стал балетмейстер Венцель Рейзингер. Дирижировал спектаклем Степан Рябов.
Знаменитый художник Большого театра, как его называли «маг и волшебник сцены», Карл Вальц вспоминал: «При постановке балета П. И. Чайковский принимал живейшее участие в ее декорационном оформлении и много беседовал об этом со мной. Особенно много внимания было уделено Петром Ильичом финальному акту. В сцене грозы, когда озеро выходит из берегов и наводняет сцену, по настоянию Чайковского был устроен настоящий вихрь – ветки и сучья у деревьев ломались, падали в воду и уносились волнами. Эта картина удалась очень эффектно и занимала Чайковского. После грозы, для апофеоза, наступала заря, и деревья под занавес освещались первыми лучами восходящего солнца»[387].
Дебют Чайковского на новом для себя балетном поприще был встречен крайне прохладно, композитора обвиняли и в монотонности, и в скучности. Возможно, это было связано не с самой музыкой, а с тем, что происходило на сцене. «…При всей моей любви к зрелищам такого рода, я на представлении балета П. Чайковского гораздо более слушал, чем смотрел. Музыкальная сторона решительно преобладает над хореографическою. По музыке “Лебединое озеро” – лучший балет, который я когда-либо слышал… По танцам “Лебединое озеро” едва ли не самый казенный, скучный и бедный балет из тех, что даются в России»[388], – отмечал Герман Ларош. Премьера балета состоялась в бенефис второй балерины Карпаковой, а не более популярной и, по мнению критиков, более талантливой Анны Собещанской, которая в это время переживала трудности как в личной жизни, так и в своих взаимоотношениях с дирекцией. С вводом в спектакль Собещанской впечатление публики и востребованность спектакля значительно улучшились. Но судьба «Лебединого озера» складывалась очень печально – произведение, ставшее впоследствии символом русского балета во всем мире, пять лет с переменным успехом шло на сцене Большого театра в Москве и более никогда при жизни автора не было поставлено.
Путь в Байройт
Лето 1876 года было полно событий и разъездов – Чайковского ждала серьезная работа в качестве рецензента «Московских ведомостей», а именно поездка в Баварию, в Байройт. Хотя композитор еще зимой оставил свой пост музыкального рецензента «Русских ведомостей», ему пришлось вновь взяться за перо. Случай был экстраординарный – открытие Байройтского фестиваля премьерой тетралогии Рихарда Вагнера на сцене специально выстроенного Вагнером театра. Без преувеличения, это было событие мирового значения. До отъезда за границу Чайковский отправился на несколько дней к Кондратьеву в Низы, далее Петр Ильич поехал в Каменку, но на сутки остановился в Киеве. Стояла страшная жара, от которой Чайковский спасался, купаясь в Днепре. На пароходе он добрался до Каменки, но там отдых не задался – композитор заболел. О своем мучительном состоянии он писал: «Мой желудочный катар[389] делает мне, наконец, жизнь невыносимою. <…> От времени до времени меня посещает подлянка-лихоманка и треплет с необычайным усердием»[390]; «Меня здесь опять, как в Москве, трепала лихорадка так, что в самую сильную жару я лежал под несколькими шубами и не мог согреться»[391]. Пробыв две недели в Каменке, Чайковский по совету врачей решился ехать на французский курорт Виши, заехав по пути в Вену, где встретился с сестрой Александрой, и в Лион навестить Модеста и его воспитанника Колю Конради.
Титульный лист первого издания переложения для фортепиано балета «Лебединое озеро» (М.: П. И. Юргенсон, 1877)
Итак, Петр Ильич прибыл в Виши – город-курорт в Центральной Франции на берегах реки Аль, знаменитый лечебными термальными источниками. Чайковскому предстоял курс лечения на 21 день, но с первых же дней все стало его раздражать, и он почувствовал себя эмоционально подавленным. Он писал брату Модесту:
«Знаешь, что меня даже беспокоит это невыносимое состояние духа, которое нападает на меня каждый раз, как я за границей бываю один! В этом есть что-то болезненное! Представь, что я вчера раз десять плакал. Я знаю только одно. Продолжаться так не может. Если невыносимая хандра не пройдет к концу недели, то я махну в Лион. Может ли быть польза в лечении, когда места с тоски не найдешь!»[392]
При этом условия были вполне комфортные, о своем распорядке дня композитор рассказал брату:
«В 5 1/2 часа меня будит премилая девушка Annette; в 6 я пью первые полстакана и сейчас же иду в ванну, которая продолжается около 3/4 часа; потом пью еще два полстакана, гуляя в промежутках; в 8 часов я захожу в кафе и читаю газеты. В 10 часов происходит длинный завтрак. <…> От завтрака до 3-х часов играю, читаю или брожу по парку и захожу в казино, где есть “Голос”. В 3 часа опять пью воды. В 5 часов опять длинная еда. Потом гуляю, иногда захожу в театр, в 10 часов аккуратно ложусь. Воды действуют на меня отлично; они теплые с газом»[393].
В итоге Чайковский выдержал только десять дней такой жизни и «сбежал» к Модесту Ильичу в Лион: «Ты не поверишь, с каким нетерпением я ожидаю минуту отъезда из скучнейшего и вместе благодетельного Виши. Я называю его благодетельным потому, что воды действуют на меня превосходно, по крайней мере, на мой желудок. Сплю я плохо и не могу много ходить, так как вода имеет причинять в ногах чувство постоянного утомления. Твой доктор совершенно прав – мне нельзя здесь оставаться, так как имей я перед собой еще две с половиной недели пребывания в ненавистном месте, я бы истерзался нравственно, а по уверению моего здешнего доктора, для целесообразного действия лечения необходимо совершенное спокойствие, в котором я теперь и нахожусь, благодаря моему остроумному изобретению половину лечения сделать здесь, а другую половину в Лионе»[394].
Из Лиона братья Чайковские совершили поездку на морской курорт Плавалас, расположенный неподалеку от Монпелье. Далее Чайковский начал свой путь в Байройт на поезде с остановкой в Париже. Впервые за продолжительное время у Петра Ильича возник новый творческий замысел: «Сегодня утром в вагоне я прочел 5 песнь “Ада” и возгорелся хотением написать симф[оническую]
