Ришард Болеславский - Путь улана. Воспоминания польского офицера. 1916-1918

В чистом ночном небе висела полная луна, освещая застывшие сосны. Природа дышала спокойствием. А вот нас с каждым шагом охватывала все большая тревога. Мы рысью проскакали несколько десятков километров по песчаной дороге, так и не обнаружив следов полковника. Капитан приказал остановиться, чтобы обсудить план дальнейших действий. Он решил привлечь к обсуждению нескольких унтер-офицеров, старых солдат: они были знакомы с методами ведения партизанской войны. В результате мы решили вернуться в первую деревню. Вернувшись на старое место, где дожидались полковника с Граном, мы опять отправили на разведку в деревню унтер-офицеров. Вернувшись, они сказали, что им не понравилась обстановка в деревне. Что-то там не так.

Теряясь в мрачных догадках, мы скакали по темному лесу, ориентируясь по луне, мелькавшей в просветах между деревьями. Неожиданно мы услышали лошадиное ржание. Наши лошади ответили, как мы ни пытались успокоить их. В обычных условиях кавалерийские лошади никогда не будут ржать.

Появилась надежда. Это наверняка была лошадь полковника или Грана, и наши лошади узнали ее. Мы двинулись в сторону, откуда донеслось ржание, и наконец из-за деревьев выбежала лошадь полковника и заняла свое место во главе нашей маленькой группы.

Лошадь была без седла, с порванной уздечкой. Судя по всему, ее привязали к столбу или дереву, и она умудрилась сорваться с привязи.

Мы опять собрали совет, но теперь уже все участвовали в обсуждении. Молодежь предложила немедленно ехать в деревню и обыскать каждый дом. «Старики» считали, что крестьяне убегут и мы никогда не найдем их в лесу. Один из унтер-офицеров предложил следующий план.

Гуськом бесшумно подъехать к деревне, окружить ее, дождаться рассвета, и при дневном свете один взвод с офицерами войдет в деревню и потребует от крестьян объяснения.

Мы расположились вблизи деревни, настроившись на долгое, томительное ожидание; собаки, чуя нас, лаяли всю ночь. Лошади щипали траву и грызли кору деревьев. Мы ждали. Время, похоже, остановилось. Стрелки часов неохотно перемещались по циферблату. Мы молча курили, думая о полковнике и Гране. Нас терзали самые худшие подозрения.

Утром мы окружили деревню, согнали на улицу все население, человек сто пятьдесят, и начали обыскивать дом за домом, сарай за сараем, свинарник за свинарником.

Перед одним из домов уланы нашли следы от сапог с узкими носами. Мы были уверены, что это следы полковника или Грана, – крестьяне не носят такую обувь.

Крестьяне, мужчины, женщины и дети, молча стояли на улице. Некоторые мужчины были в солдатской форме. Все они со страхом следили за нашими действиями.

Даже дети молчали. Они не смеялись, не плакали, а безучастно смотрели на нас. Я сделал попытку поговорить с крестьянами: протянул несколько кусочков сахара детям, но толпа по-прежнему угрюмо молчала.

Наконец я увидел капитана с несколькими солдатами, бежавших по улице прямо к толпе крестьян.

– Чей это дом? – срывающимся голосом закричал капитан. – Четвертый от угла?

Гробовое молчание.

Капитан выхватил саблю и заорал:

– Чей дом, я спрашиваю? Отвечайте, или я порублю всех на куски.

– Он сбежал, – раздался спокойный голос из толпы.

Я пошел к указанному дому, а капитан тем временем занялся крестьянами.

– Мужчины выстраиваются в ряд на этой стороне, а женщины с детьми переходят на другую сторону улицы.

Четвертый дом от угла стоял в глубине фруктового сада. Я прошел в калитку и через сад попал на задний двор. У стены сарая лежала большая куча навоза, и уланы разгребали ее вилами, прикладами винтовок и руками.

Они исступленно проклинали все на свете. Рядом с кучей на земле лежал окровавленный труп полковника. Я подошел в тот момент, когда уланы откапывали тело Грана. Наших товарищей забили вилами и размозжили им головы.

Я разрыдался. С мокрым от слез лицом я бессмысленно побрел по улице, переходя от дома к дому. Я машинально двигался в одном направлении, словно собираясь уйти из деревни, но потом, опомнившись, повернул назад и подошел к капитану, рядом с которым уже собрались все уланы.

Капитан с револьвером в руке стоял перед выстроившимися в ряд мужиками. Их было порядка пятидесяти человек. Подойдя к крайнему справа, лысому, потрепанному мужичонке с покрасневшими глазами и клочковатой бородой, капитан резко спросил:

– Кто их убил?

– Я не знаю, – запинаясь от страха и виновато моргая, ответил крестьянин.

Больше он ничего не успел сказать: капитан Вар выстрелил ему в лицо.

Теперь капитан подошел к следующему, одетому в солдатскую шинель. Мужик упал на колени.

– Я не убивал, ваша честь! – отчаянно крикнул он.

Вар выстрелил ему в голову, и бывший солдат упал лицом в землю.

Заплакали и закричали дети. Заголосили женщины, некоторые из них попытались убежать, но уланы, с саблями наголо и с винтовками, раздавая удары, не давали никому сделать ни шагу. Убежать дали только детям, и те быстренько попрятались в домах. Мужчины тоже начали кричать, и некоторые пытались вырваться и убежать, но уланы выстроились спереди и сзади и взяли винтовки на изготовку.

– Стоять! – громовым голосом заорал унтер-офицер. – Шаг в сторону, и вы все будете расстреляны.

Со мной сделалась истерика. Выхватив револьвер, я решительно двинулся к крестьянам, намереваясь разрядить его в первых попавшихся. Крестьяне еще громче загомонили, но сквозь крик прорезался чей-то мощный голос.

– Это он, он все начал, – и вперед вытолкнули тощего мужика.

Вар подскочил к нему и спокойно спросил:

– Ты их убил?

Глядя поверх головы капитана равнодушными глазами, крестьянин молчал.

Вар набросился на него и стал избивать. Капитан сбил крестьянина на землю, начал пинать ногами, бить прикладом. Впав в неописуемую ярость, он наносил удар за ударом, но крестьянин не защищался, а только стонал, обхватив голову руками.

Замершая толпа молча наблюдала за происходящим. Вар, склонившись над бесформенной серой грудой, несколько минут назад бывшей высоким тощим мужчиной, несколько раз выстрелил ему в живот. Отбросив револьвер в сторону, капитан отошел, прислонился к стене дома и разрыдался.

Унтер-офицер с деловым видом пошел вдоль шеренги крестьян, указывая пальцем в каждого пятого, а затем отдал приказ вывести их из строя и расстрелять на заднем дворе. Двенадцать крестьян расстреляли. Оставшиеся безмолвствовали.

Мы положили тела полковника и Грана в крытую повозку.

Затем подожгли все дома и, когда деревня запылала, словно один гигантский костер, поскакали прочь.

Глава 22

МЫ ПРЯЧЕМСЯ ОТ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ В ЛЕСАХ

Отныне мы вступили в военные действия со страной, которую защищали на протяжении четырех лет. Расстрел и поджог деревни не прошли незамеченными. Власти опросили жителей сгоревшей деревни и отдали приказ найти «банду, скрывающуюся в лесу и передвигающуюся по ночам». По слухам, это не офицеры, но и не коммунисты. Трудно сказать, кто они такие. Мужчины с «мозолистыми руками», иногда ведут себя дружелюбно.