Артем Драбкин - Я дрался на Ил-2. Книга Вторая
А тут как раз адмирал приехал на аэродром, и отправил он меня в отпуск. А отпуск оказался такой: я узнал, что шесть моих двоюродных братьев уже погибли на фронте… Настроение такое… Возвращаюсь из отпуска, прилетаю на остров Эзель. Командир говорит:
— Тебе разведывательный полет: поиски подводных лодок. Ищите в Ирбенском проливе, между Курляндским полуостровом и полуостровом Церель.
И мы полетели искать. Я и командир звена Серафим Урывин, хакас по национальности, старше меня лет на десять, толковый парень, больше меня летал. Он до войны был пограничником, потом был инструктором.
Летали мы, летали, пора возвращаться, и тут я прозевал снежный снаряд, и он накрывает остров снегом. Урывин успел проскочить и сел. А я прозевал… Горючего у меня осталось всего на несколько минут. На второй круг нельзя идти. Я прыгнул выше заряда. Из него торчит вышка — ее я узнал, рядом мне известный поселок. А в другом поселке, Ифелькона, были две церкви, у одной крест, у другой петушок вверху. Я по ним ориентируюсь. Возле этого креста снижаюсь и километров пятнадцать я лечу буквально по кустам на аэродром. Там на острове Эзель на вынужденную не сядешь — валуны кругом, обязательно наткнешься на валун и убьешься. Так убился при посадке мой ведомый летчик, Ян Борин, красивый парень, баянист…[28]
Что делать? Вдруг справа мелькнуло крыло мельницы. На аэродроме Кагул, на окраине была мельница. И тут из тумана летят на меня зеленые ракеты, направление посадки показывают. Я снижаюсь, не знаю, сколько осталось — десять метров или пять. Проходит одна секунда, вторая, третья… Жму на тормоза, но лечу… И вдруг тормоза заработали — зацепился за землю. Я выключаю мотор и останавливаюсь. Вообще не видел земли! Только ракеты видел. Вылезаю из самолета ошалевший… И оказывается, остановился недалеко от стоянки самолетов!
Тут ко мне подходят Суслин и Третьяков, командир полка и командир эскадрильи. Подходят вплотную и хором говорят:
— Такой посадки второй раз у летчика не бывает.
Потом добавили:
— Иди в общежитие, гуляй. И на аэродроме не появляйся…
День гуляю, два. В бане такую жару устроили, что довели старого писаря полка до того, что он выполз из бани и стал лизать лед на пороге… Потом гуляю еще четыре дня…
Решили, наверное, меня поберечь, и появился приказ командующего авиации Самохина — меня отправили на Высшие офицерские курсы.
Вот такой был мой последний вылет.
— Как Вы узнали о том, что закончилась война?
— Я приехал в Моздок на курсы. И тут 6 марта Указом Президиума Верховного Совета группе морских летчиков, и мне в том числе, присвоили звание Героя Советского Союза.
Собралась группа: Гриб был, по-моему, Стрельников и я. Поехали в Москву, получать золотые звезды. А возвращаться в Моздок я решил через Полтавщину, к матери заехать.
Добирался с трудом, автобусы ведь не ходили… Приехал, мать меня встретила. Сосед зашел, дед — Иван Павлович Батиевский. Хороший человек, сирот воспитывал. У него детей своих не было, двух сирот голодающих взял к себе. Посидели, чай попили, я лег спать, а утром дед меня дергает за ногу:
— Вставай! Победа!
Я выхожу, одеваюсь, иду в центр на базарную площадь. Село большое, старинное, очень разбросанное, войной почти все уничтоженное. Когда я пришел, трибуну уже сколотили, толпа народа, плачут все… Война кончилась, а все плачут. Тут мой дед родной стоит. Из шести братьев пятеро погибли, а про шестого ничего не известно. А сейчас в этом селе в три раза меньше населения, чем было в день победы. А ведь тогда еще не вернулась угнанная в Германию молодежь, и солдаты еще не вернулись с войны. Вот такое там положение сейчас…
Ну, я выступил, сказал. Сел на поезд и поехал опять на Высшие штурманские курсы. Мы думали, с курсов полетим воевать в Японию. А пока мы на этих курсах были, японская война тоже кончилась…
— После расформирования 35-го полка Вы попали в 7-й гвардейский. Сколько Вы служили в 7-м гвардейском?
— А Бог его знает. Ты что думаешь, я все помню? Год, наверное, 1947 год. Выстроили полк, Вася Спиров, начальник оперативного отдела штаба, вынес знамя. Но ветеранам никому не дали попрощаться со знаменем. Я был возмущен:
— Вы не дали попрощаться со знаменем, а я проливал кровь за него — два раза раненный был…
И это свои же люди сделали…
— Расскажите о ночных вылетах.
— Первая эскадрилья 35-го полка начиная с 1944 года начала функционировать как ночная эскадрилья. Первый тренировочный вылет ночью сделал командир полка, бывший комиссар 7-го полка Кузьмин Василий Петрович. Он был инициатором ночных полетов. Он еще в 1942 году в лунные ночи на одноместном штурмовике летал на Финские шхеры, искал там катера. И тогда же он написал документ о своем опыте ночных опытов.
В 1944 году он встретился с любителем ночных полетов старшим лейтенантом Третьяковым Петром Антоновичем, только прибывшим в полк. И Кузьмин с Третьяковым первые взлетели ночью на двухместном самолете Ил-2.
Вторым должен был лететь я. Потренировались на учебном УТ-2, а после этого на боевом УИл-2. Ильюшин создал самолет для поля боя, а не для полетов ночью. Ночью выхлопы АМ-38 слепят с двух сторон. Но наши инженеры эскадрильи так регулировали мотор, что при взлете не ослепило… но все равно трудно. Пытались и очки сделать, чтоб не слепили пушки слева и справа при стрельбе. Тоже не очень получалось. Ночью плохо виден был прицел. Но все равно начали учиться летать ночью. Но немец увидел прожектора и пробомбил аэродром. Я шел, чтобы сесть в самолет, а в этот момент началась бомбежка. Я упал на насыпь, бомбы рвались по ту сторону насыпи. Полет у меня не получился. В следующую ночь мы летали уже без прожекторов. Потом мы ночью летали в бой.
Оказалось, что в лунную ночь можно бить реактивными снарядами из пушек и пулеметов точно в прицел, только надо заходить по лунной дорожке. Я один раз увидел подводную лодку, но высота маленькая была и дистанция. Проскочил. Пока развернулся, она уже нырнула в воду.
На второй день тоже я искал подводные лодки. Нашел, но побоялся зацепиться за воду, не успел ракеты сбросить и бомбы. Опять упустил.
Встречались нам и «удильщики» — истребители С фарами. Командир эскадрильи Третьяков Сергей Мишин первым обнаружил, как красиво взрывается реактивный снаряд, когда ночью попадает в корабль. Фейерверк, огненные трассы такие красивые. А потом у меня тоже были такие пару случаев. Главная задача — не дать морякам, что охраняли минную позицию, спать. Но наступает день, и наша эскадрилья так же летает на задания, как и две другие. Прошло достаточное количество дней. Летчики-то еще спали, а техники готовили самолеты на ночные полеты и на дневные, никакого перерыва им не было, они не спали. Третьяков мне сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});