Таинственный Леонардо - Константино д'Орацио
Можно предположить, что художник делал все, чтобы произвести впечатление невменяемого и безалаберного гения, для того чтобы оттолкнуть от себя людей, чья компания была ему неприятна. Вазари рассказывает, что «часто он тщательно очищал от жира и пищи кишки холощеного барана, доводил их до такой тонкости, что они помещались на ладони, и, расположив в соседней комнате кузнечный мех, к которому он прикреплял один конец названных кишок, он надувал их так, что они заполняли собой всю комнату, а она была огромная, и всякий, кто в ней находился, вынужден был забиваться в угол. Тем самым он показывал, что эти прозрачные и наполненные воздухом кишки, занимавшие вначале очень мало места, могут занять огромное пространство, и уподоблял это таланту. Выполнил он бесконечное множество таких затей, занимался зеркалами и применял причудливейшие способы в изыскании масел для живописи и лаков для сохранности готовых произведений»[155]. Он становился настоящим мизантропом. Леонардо был очень придирчив в выборе друзей и посещал только группу рафинированных интеллектуалов, собиравшихся на вилле датария[156] папы Льва X, Бальдассари Турини из Пеши (ныне вилла Ланте). Он был влиятельной персоной в папской курии, утонченным коллекционером, заказавшим художнику пару картин: «небольшую картину, изображающую Богоматерь с младенцем на руках и написанную с бесконечной тщательностью и искусством. Однако то ли по вине того, кто ее грунтовал, или из-за собственных его замысловатых смесей грунтов и красок она в настоящее время сильно попорчена. На другой небольшой картине он изобразил младенца поразительной красоты и изящества»[157]. Наравне с другими его картинами их следы тоже оказались утрачены. Кто знает, что с ними случилось…
В остальное время Леонардо совершал прогулки на Монте-Марио в поисках ископаемых окаменелостей, заходил в залы дворца в Монте-Джордано, где обитал Джулиано Медичи со своей супругой Филибертой Савойской, а также в покойницкую больницы Санто-Спирито, где он продолжал свои анатомические исследования.
Слабый здоровьем
Кажется, во время своего пребывания в Риме да Винчи начал жаловаться на боли и неприятности чаще, чем в прошлом. В течение всей жизни он очень внимательно относился к своему питанию, будучи убежден, что здоровье прежде всего зависит от того, что человек ест. Списки его расходов всегда содержали перечень бобовых, овощей и злаков, из которых он готовил очень вкусные блюда. В Риме над ним начали насмехаться также из-за его странного поведения, наблюдая за ним с любопытством и подозрением. В городе ходили слухи, что художник питается «рисом, молоком и другой неодушевленной едой», как некоторые из варваров, «которые не едят ничего, содержащего кровь, потому что они договорились не есть ничего одушевленного»[158].
В Риме над Леонардо начали насмехаться также из-за его странного поведения, наблюдая за ним с любопытством и подозрением.
Беспокойство о состоянии своего здоровья подтолкнуло Леонардо записаться в общину Сан-Джованни-деи-Фьорентини, члены которой могли бы заняться его похоронами, если бы он вдруг скончался. Однако, чтобы получить право на такую услугу, необходимо было платить взносы, которые он, очевидно, перестал вносить. В общем, он был совсем не уверен в том, что его час уже пробил. Он не доверял мнению врачей, которые, очевидно, в этот период пичкали его лекарствами. По его мнению, достаточно было соблюдать некоторые предосторожности, чтобы чувствовать себя хорошо даже в его почтенном возрасте. Он разъясняет свою позицию в этом любопытном стихотворении, записанном им собственноручно на листе бумаги.
Если хочешь быть здоров, соблюдай эту норму:
не есть без желания и ужинать легко,
хорошо пережевывать и есть только то,
что хорошо сварено и простой формы.
Тот, кто глотает лекарства, не знает,
что от гнева воздух лечит,
из-за стола тому вставать легче,
кто после в полдень не засыпает.
Вино пей умеренно,
ешь мало и часто, отхожее
место посещай не напрасно.
Упражняясь, двигайся,
не терпи головной боли,
ночью хорошо укрывайся.
Отдыхай, будь весел, избегай
роскоши и диету соблюдай[159].
Два докучливых присутствия
Один из самых известных документов этого периода касается тяжелых отношений, сложившихся у Леонардо с Джорджо и Джованни, двумя помощниками немецкого происхождения, жившими вместе с ним на вилле Бельведер. Речь идет о специалистах, которые были присланы к нему его покровителем, чтобы проводить исследования зажигательных зеркал: возможно, Медичи попросили художника усовершенствовать способ подогрева воды для окрашивания тканей, деятельности, представлявшей одно из главных занятий их семьи. Таким образом, находясь в стенах Ватикана, Леонардо пытался настроить самые большие и функциональные зеркала, способные фокусировать и направлять максимально возможное количество солнечных лучей на огромный котел.
Мастер Джорджо казался кем-то вроде кузнеца и мастером на все руки, который, возможно, имел дело с карнизами и несущими конструкциями разных типов, в то время как мастер Джованни дельи Спекки, занимавшийся зеркалами, должен был придавать форму этим чудесным предметам, от которых он получил свое имя[160]. Эти два человека были сущим наказанием. Леонардо шесть раз переписывал письмо, адресованное Джулиано, с жалобами на сложившуюся невыносимую ситуацию: он, гений, признанный и принятый всеми самыми важными дворами Италии, вынужден считаться с вымогательством этих невежественных ремесленников. Казалось, что да Винчи не имел представления о своем истинном положении и статусе: он вел себя не так, как его коллеги, смотревшие на своих помощников сверху вниз. В действительности, мы узнаем из его записей, что жалованье, которое он получал в этот период от своего покровителя, равнялось 33 скудо в месяц – сущий пустяк в сравнении с 12 000 скудо, которые Рафаэль получил непосредственно от понтифика за роспись фресками трех залов в его апартаментах.
Чтобы прояснить
