Михаил Ходорковский - Тюрьма и воля
— Сейчас купил джип Cadillac. Для себя. Жена сама за рулем. У нее джип. И есть еще семейный минивэн.
— Спортом занимаетесь?
— Да. В этом году попытался встать на сноуборд. Как больно-о! Но под конец уже съезжал с горки без падений.
— Виллы за границей, яхты?
— Нет.
— Почему?
— Не хотелось, наверное.
Инна Ходорковская: Мы в этом похожи с Мишей, поэтому нам и хорошо вместе. Мне лишнего не надо. Меня это напрягает. Я живу в настоящий момент. И не думаю: вот, может быть, в будущем у меня что-то будет. Я никого не осуждаю. Люди разные. Каждый должен жить так, как ему комфортно. Может, кому-то нравится иметь кучу домов и машин, бегать и дергаться, чтобы там с ними ничего не натворили. Для меня это ненужное напряжение, просто так не могу. Мода — это стереотипы, меня это не интересует. Мне нравится джип Х5, и мне вполне достаточно, другого не хочу. Да, может быть, мне хотелось иметь свой угол, как любому советскому человеку. Ну и хорошо. У нас и было у каждого свое пространство. Это было важно для обоих. И ничего большего мне не надо. У советских людей генетически заложено — нам хочется того, чего мы не имели. Но если это отбросить, эту суету, то все намного проще. Ведь правда! И если Мишу спросить, он, наверное, скажет то же самое. Должен быть дом, если у тебя есть семья. Должны быть животные в доме, обязательно. У нас всегда животные в доме. Мы кошатники с Мишей и собачники тоже. Это члены семьи. Ты знаешь, мне даже кажется, что они спасают нас. Когда пришла налоговая, у нас хомячок умер. Он, бедный, как будто взял на себя весь этот негатив. Меня вот это волнует куда больше всего остального. Семья, отношения в семье. Мне кажется, это основополагающее в жизни. Все остальное не важно. Миша сейчас стал это понимать. У него было время подумать. И я ждала, когда он это осознает.
Новые партнеры
На стадии становления банка к группе присоединились еще два человека, которые впоследствии станут акционерами Группы МЕНАТЕП, — Платон Лебедев и Алексей Голубович.
В «Зарубежгеологии» Платон Лебедев считался молодой экономической звездой в должности замначальника планово-экономического управления. На излете его карьеры в «Зарубежгеологии», то есть в 1989 году, Платону было всего 33 года, и для столь молодого, по советским меркам, парня он делал отличную карьеру. Он уже выезжал как ревизор в страны Африки, Восточной Европы, Азию, где работала «Зарубежгеология». Говорят, добился успехов без связей, благодаря собственным способностям. Отличный работник и любимец женщин, вспоминают бывшие коллеги.
Через какое-то время после начала работы Невзлина и Брудно с Ходорковским последний начал искать сильного экономического заместителя. Ему хотелось, чтобы человек был, с одной стороны, с опытом работы, а с другой молодым, открытым для нового, чувствующим процессы, адекватным меняющейся реальности. Брудно и Невзлин решили уговорить Платона.
Лебедев пришел работать к Ходорковскому и под Ходорковского, несмотря на то что он был вполне опытный человек плюс старше Ходорковского.
Леонид Невзлин: Миша строит нормальные вертикальные отношения: уважительные, профессиональные, и он развивает подчиненного. Любой человек, который хотел бы чего-то нового, он идет за Ходорковским в своей сфере и он развивается. Это касалось нас всех, членов команды. Платону абсолютно несложно было ему подчиняться. При этом он всегда имел свое мнение, всегда его высказывал и жестко отстаивал. Он человек резкий, самоуверенный. Его может даже занести, он может перейти на скандал или на крик, даже оскорбления в пылу, но надо отдать ему должное: ему можно ответить, и он не обидится. Ходорковский всегда давал возможность оппонировать. А в жизни Платон очень «общинный» человек, гостеприимный, любил жарить шашлыки и всех созывать. Я всегда ощущал его как близкого друга, хотя, говорят, это с ним не просто.
Лебедев стал президентом банка в 1991 году и оставался им до 1995 года. С 1995 года группа владела банком, но не управляла им. Лебедев же разруливал ситуацию после кризиса 1998 года и банкротства банка. Он воспринимался как второй человек в группе после Ходорковского. Да и формально это выглядело так — и впоследствии в «Роспроме», промышленном холдинге, созданном Ходорковским под приватизацию промышленных предприятий, и потом в ЮКОСе. В действительности я склонна согласиться с мнением Кристиана Мишеля, что все члены группы дополняли друг друга, и это делало команду сильной.
Любопытно, что многие, с кем я говорила, объясняли арест именно Платона, а не кого-то другого из присутствовавших в стране членов команды, тем, что инициаторы дела ЮКОСа ошибочно посчитали Платона слабым звеном в команде. Конечно, его брали в буквальном смысле слова как заложника. Мне рассказывали, что в ЮКОСе у Платона была кличка Педагог. Может быть, предполагали, что Педагог не боец, расколется и пойдет на сотрудничество со следствием. Если версия о «слабом звене» верна, то крупно ошиблись. Мне сложно понять логику власти при выборе фигуры в заложники. Наиболее близким Ходорковскому человеком в группе всегда считали Леонида Невзлина. И он в то время еще был в стране. Он уехал 31 июля 2003 года, то есть почти через месяц после ареста Лебедева (2 июля 2003 года). На момент ареста Платон непосредственно в ЮКОСе уже не работал. В этот момент он занимал пост председателя совета директоров Международной финансовой Группы МЕНАТЕП, которая управляла акциями ОАО «НК ЮКОС». Может быть, дело в этом… Он же управлял личными пакетами акций топ-менеджеров ЮКОСа (61 % уставного капитала компании). Любопытно, что эпизод, формально ставший основанием для его ареста, — хищение 20 % акций ОАО «Апатит» — в конце концов был исключен из приговора за давностью лет.
Все мои собеседники признают за Лебедевым талант финансиста, начитанность, восприимчивость к новому. И как ни странно, при всех особенностях характера, делающих его нелегким в общении человеком, профессиональное общение с иностранными коллегами, включая американцев, французов и других, у него складывалось, как признают акционеры, удачнее, чем у всех остальных. Кристиан Мишель, например, считает Лебедева «организационным гением, который любил, чтобы все работало, как хорошо смазанный механизм». Мне доводилось слышать от иностранных журналистов, работающих в Москве, очень нелицеприятные отзывы в адрес Лебедева. Один из них рассказывал, что Лебедев ему прямо угрожал. Коллеги Лебедева считают, что такого не могло быть. Некоторые, правда, допускают, что он вполне мог ляпнуть в споре, например, какую-то резкость, что не имело никакого отношения к реальной угрозе.
