Робин Брюс Локкарт - Сидней Рейли: шпион-легенда XX века

Его, Сиднея Джорджа Рейли, уже разменявшего шестой десяток, провели как мальчишку относительно молодые чекисты, составлявшие ядро всей операции: Артузову исполнилось тридцать три, Пиляру – тридцать один, а Старову всего лишь двадцать восемь. И это с учетом того, что они работали в разведке не больше шести, максимум семи лет! Рейли не переставал удивляться профессионализму и своего рода артистичности Старова. Роль «рабочего рубахи-парня», депутата Моссовета, была сыграна им просто блестяще.

На работу с Рейли чекисты потратили очень много времени. Однако ГПУ знало про его деятельность настолько много, что Сиднею приходилось лишь подтверждать выдвигавшиеся против него обвинения. Но все же Рейли продолжал надеяться на освобождение: честолюбивому агенту очень хотелось вернуться в Англию национальным героем, сохранившим в тайне все секреты британской разведки.

Из протокола допроса С.Д. Рейли, 7 октября 1925 года:

«Я, Рейли Сидней Джордж, 1874 года рождения, подданный Великобритании, родился в Коннемаре (Ирландия). Отец служил офицером военно-морского флота. Постоянно проживаю в Лондоне, иногда – в Нью-Йорке. Звание – капитан британской армии. Женат. Образование высшее. Закончил философский факультет Гейдельбергского университета (Австрия) и Королевский институт Майнса (Лондон) по специализации химия. Член Консервативной партии Великобритании. Заочно судим по делу Локкарта в 1918 году».

Далее в протоколе следует описание деятельности Рейли по указанному делу:

«Находился на территории России с политической миссией в штаб-квартирах Деникина в Крыму и Одессе до конца марта 1919 года. Во исполнение приказа британской миссии в Константинополе я информировал свое руководство о ситуации на юге России, в частности, о положении дел на Деникинском фронте. После этого я был отозван на мирную конференцию в Париж.

В период с 1919-го по 1920 год работал с различными эмигрантскими группами, а также по поручению правительства Великобритании проводил серию переговоров с Яжошинским и Барком по важнейшим вопросам финансирования некоторых коммерческих и промышленных проектов.[7] Все это время я являлся сотрудником британской секретной службы. Моя главная задача заключалась в информировании правящих кругов Англии по российской проблематике.

В конце 1920 года вошел в близкий контакт с Савинковым и уехал в Варшаву, где он занимался организацией различных экспедиций на российскую территорию. Принял участие в одной из них, после чего получил приказ вернуться в Лондон.

В 1923-м и 1924 годах занимался делами частного бизнеса. В это время я отошел от антисоветской деятельности, хотя никогда не скрывал, что поддерживал Савинкова и постоянно с ним переписывался. Даже находясь в Америке, я продолжал консультировать британское правительство по русскому вопросу. В указанный период я часто посещал Соединенные Штаты, а с 1925 года стал проживать в Нью-Йорке.

В конце 1925 года я нелегально перешел финскую границу, прибыл в Ленинград, а оттуда в Москву, где и был арестован».

Из протокола допроса С.Д. Рейли, 9 октября 1925 года:

«Я прибыл на территорию Советской России по личной инициативе, поскольку узнал от Бунакова о существовании мощной подпольной антисоветской группировки.

Всегда активно участвуя в антибольшевистской деятельности, я находил возможным финансировать контрреволюционные организации из личных средств. В период 1920–1924 годов на эти цели мною было потрачено по минимальным подсчетам около 15–20 тысяч фунтов стерлингов.

Я всегда владел информацией о внутренней ситуации в стране, получая ее из некоторых российских источников, а также от разведывательных служб Англии и Америки».

Как видно из протокола, Рейли показал, что нелегальный переход советской границы он осуществил «по личной инициативе». Позже он признал свои связи с Лондоном и то, что «Трест» послужил лишь катализатором давно задуманного плана.

Незадолго до ареста Рейли однажды сказал Якушеву, что знает практически всех агентов британской разведки, работающих на территории Советской России, однако на допросах упорно отрицал этот факт. Казалось, что он иногда забывал о роли обвиняемого и порывался говорить на общие темы, словно консультант по «русскому» вопросу, а не арестованный шпион. Могло показаться, что Рейли не интересует его собственная участь. Лишь только когда ему довольно прозрачно намекнули, что смертного приговора, вынесенного еще в декабре 1918 года, никто не отменял, вызывающее поведение Рейли пошло на убыль. 30 октября 1925 года он пишет следующее письмо:

«Начальнику ОГПУ Ф.Э. Дзержинскому

После долгих размышлений я чистосердечно полностью признаю выдвинутые против меня обвинения и выражаю свою готовность дать всю известную мне информацию, которая может заинтересовать ГПУ. Прежде всего это касается организационной структуры британской секретной службы и ее агентов. Кроме того, я обладаю некоторыми данными об американской разведке, хотя в этом вопросе осведомлен значительно меньше, как и о русских эмигрантах, с которыми мне приходилось иметь дело.

Москва, Бутырская тюрьма 30 октября 1925 года

Сидней Рейли».

Надежда Рейли на вмешательство британского правительства длилась недолго. Теперь он хотел только одного – жить, жить любой ценой, пусть даже выдав все тайны своей бывшей службы. «Высокие идеалы» и «философские принципы», воплощавшиеся на деле в провокации, диверсии и террористические акты, были отброшены. Теперь ради спасения собственной жизни Рейли был готов идти на любые жертвы.

Можно лишь предполагать, о чем думал этот человек бессонными ночами в одиночной камере. Казалось, что еще совсем недавно он и Савинков пили в парижском клубе за успешное возвращение из России и с интересом рассматривали высоко взлетающие стройные ноги в вихре френч-канкана в одном из бесчисленных кабаре ночного Монмартра. Савинкова больше не было…

Рейли стал часто жаловаться на бессонницу, и к нему вызвали доктора. На допросе он иронично заметил, что если бы контрреволюционный заговор в 1918 году удалось осуществить до конца, то красные едва ли обходились бы с ним так гуманно.

5 ноября 1925 года революционный трибунал вынес ему смертный приговор.

После ареста Рейли для «Треста» начались трудные времена.

Мария Захарченко рвалась в Москву, в надежде на то, что Рейли не убит, а только ранен. В этом случае она спасла бы его любой ценой. «Здесь мучение, темнота и одиночество, полное неведение, – писала она Якушеву. – Я не могу отделаться от мерзкого ощущения, что каким-то образом предала Рейли и ответственна за его гибель. За «окно» отвечала я. Ради всего нашего движения я прошу позволить мне работать в России».