Робин Брюс Локкарт - Сидней Рейли: шпион-легенда XX века

2) французские и английские гравюры XVIII века, миниатюры XVIII и XIX веков;

3) античные золотые, серебряные и бронзовые монеты;

4) работы итальянских и фламандских примитивистов;

5) полотна великих мастеров итальянской и испанской школ.

Потапов и Якушев с трудом сохраняли спокойствие, выслушивая подобные предложения. Между тем Рейли продолжал:

– Другой способ извлечения денежных средств заключается в работе на английскую разведку. Прежде всего меня интересует все, что касается Коминтерна. Агентам «Треста» необходимо внедриться в эту организацию. Трудно ли это? В какой-то степени – да, но возможно. В конце концов, если информацию о Коминтерне раздобыть не удастся, ее можно и фальсифицировать. В свое время одно лишь поддельное письмо председателя Коминтерна обеспечило победу консерваторов на выборах в британский парламент. Пусть теперь некоторые настаивают на том, что письмо не настоящее, весомость результатов важнее.

Казалось, Рейли воспрянул духом. Он был в Москве. С ним обращались как с важной персоной. Руководители «Треста» слушали его, словно оракула. Да, его репутация в разведслужбе была огромна, но оказалось, что это еще не все! У него появилась возможность сделать карьеру Муссолини! А чем Сидней Рейли хуже Муссолини?

К лесу подкрадывались сумерки, солнце клонилось к закату, и участники встречи потянулись обратно к даче. По дороге Рейли отвел Якушева в сторону и заметил:

– У вас прекрасные манеры настоящего джентльмена. Вы смотрите на некоторые вещи более реалистично, чем другие члены «Треста».

Под строгим секретом Рейли рассказал Якушеву, что может предоставить ему сумму в 50 тысяч долларов при условии, что эти деньги будут использованы на организацию похищений картин и других музейных ценностей, а также на внедрение в Коминтерн.

– Генерал Потапов слишком щепетилен. Должен заметить, что в делах подобного рода – я говорю о контрреволюции – вы никогда не преуспеете, если будете соблюдать нормы общепринятой морали. Например, возьмите терроризм. Савинков как-то рассказывал, что один из его людей отказался метать бомбу в коляску, потому что в ней находились дети. Стоит вам пойти на поводу у принципов в борьбе против Советов, успеха вы никогда не достигнете. Ну, Бог с ним, с терроризмом. Я рассматриваю свою деятельность в более широком смысле, не только с политической точки зрения, но и как бизнесмен. И мне хотелось бы заинтересовать вас сделкой. Все равно вам не удастся скинуть большевиков за три месяца. Нам следует продумать тщательный план «экспорта» ценных произведений искусства. Поверьте, у меня неплохие связи с прессой. Когда я вернусь домой, то предложу «Тайме» серию очерков под общим названием, скажем, «Великий блеф». Конечно, это подразумевает мой следующий визит в Россию, причем не один раз. Мы должны собирать документы, факты, фотографии…

Рейли посмотрел на часы. Он уедет в Ленинград вечерним поездом, следующей ночью перейдет границу и сразу же в Хельсинки, чтобы успеть на пароход в Щецин, отходящий в среду. Неподалеку его поджидали два автомобиля. Рейли сел в первый, вместе со Старовым и Пузицким, тоже опытным чекистом, принимавшим участие в аресте Савинкова. Места во втором заняли Потапов и Якушев. Там они дали волю своим чувствам.

– Да, ужасный господинчик! – заметил Потапов.

В ответ Якушев пересказал ему содержание разговора с Рейли, когда они шли отдельно от всех. Казалось, что оба мужчины были потрясены (кстати, никому из них больше не довелось увидеть Сиднея Рейли еще раз).

Чекисты планировали арестовать Рейли прямо в автомобиле по дороге в Москву, но ему захотелось написать открытку своим друзьям за границу, доказывающую, что он действительно был в Москве, и собственноручно опустить ее в почтовый ящик. Для того чтобы выяснить, кому именно адресовалась открытка, чекистам пришлось изменить первоначальные намерения. Они привезли Рейли на квартиру одного из агентов ГПУ, принимавшего участие в операции.

Пока Рейли писал открытку, Старов позвонил по телефону в ГПУ и доложил обо всем руководству. Ему было приказано арестовать Рейли, как только открытка будет опущена в почтовый ящик.

На первом же допросе Рейли назвал свое настоящее имя и признался в нелегальном переходе советской границы с помощью «Треста», контрреволюционной организации монархистского толка. От дальнейших объяснений он отказался.

Только когда в ходе серии допросов Рейли сообщили, что «Трест» работает на советскую разведку, он потерял самообладание и не мог скрыть своего отчаяния. Более месяца он провел в одиночной камере.

Якушев узнал об аресте Рейли, находясь в квартире Стауница (псевдоним Опперпута), жившего на Маросейке. Первая его мысль была о дальнейшей судьбе «Треста». Он не сомневался, что теперь контрреволюционные лидеры откажут ему в былом доверии. Но ведь «Трест» еще оставался нужен: на него возлагали надежды и Кутепов, и даже Врангель.

В ночь с 28-го на 29 сентября Пузицкий вместе с товарищами выехал в Ленинград. Около села Аллекюль произошел известный пограничный инцидент со стрельбой, по сути являвшийся хорошо спланированной инсценировкой. Главной целью спектакля являлось порождение слухов о том, что Рейли и его люди попали в засаду, где и были убиты в завязавшейся перестрелке.

В соответствии с заранее оговоренным планом члены «Треста» так и не были посвящены в эту операцию. Отсюда следовало, что первых новостей об «убийстве» Рейли следовало ожидать из Финляндии. И лишь после этого в «трестовских» рядах должна была подняться паника.

29 сентября вечером в Ленинград пришла короткая телеграмма от Марии Захарченко: «Посылка пропала, ждем объяснений».

А Рейли находился в одиночке, надеясь на то, что разведывательная служба британского правительства настоит на его освобождении. Но больше всего его беспокоило другое: как найти выход из тупика после провала заговора 1918 года и отступничества Савинкова? Как бы ему хотелось верить в то, что британское правительство примет во внимание его былые заслуги в период Первой мировой войны, особенно работу в Генеральном штабе германской армии, когда он поставлял ценную информацию стратегического значения.

Снова и снова оценивая положение вещей, Рейли приходил к неутешительному выводу, что грандиозный блеф операции «Трест» успешно ввел в заблуждение как великого князя Николая Николаевича, так и Кутепова с Врангелем. Губительнее всего было то, что в заблуждении находились разведывательные службы Франции, Англии и Прибалтийских стран. С точки зрения Рейли, английская разведка занимала доминирующее положение во всем мире. За много лет работы она никогда не позволяла водить себя за нос и вдруг попала на уловку ЧК. С трудом верилось, что организация, существующая всего лишь семь лет, смогла разработать столь сложную и изящную операцию. Как опытный агент разведки, Рейли не мог не оценить тонкость работы Якушева и Старова. Если даже он не сумел «раскусить» их игру, то чего можно было ожидать от более наивных Марии Захарченко и ее мужа? Или от тех, кто вступил в члены «Треста», не зная истинных провокационных целей этой организации? Уж кому-кому, а Захарченко он верил безоговорочно, зная ее отношения с Кутеповым.