Золото Рюриков. Исторические памятники Северной столицы - Владимир Анатольевич Васильев
Размышляя над переменами в лице Успенского, художник не обратил внимания, как священник рассматривал его. Порфирий, получив информацию от своего товарища протоиерея Михаила Федоровича Раевского о художнике Травине, ищущем с ним встречу, не раз пытался вытащить из воспоминаний образ знакомца из Галича, но в бессилии отказывался. Сейчас перед ним стоял седой мужчина с лицом, испещренным множеством морщин, с детской улыбкой на губах, но ничем даже отдаленно не напоминающий озорного мальчишку из прошлого, имя которого давно забылось.
— Что мы стоим? — первым спохватился архимандрит. — От того, как долго мы будем присматриваться один к другому, память не вернет нам образы, растворенные временем.
— Право, с вами нельзя не согласиться, — вежливо ответил Травин и проследовал вглубь кельи вслед за священником.
— Протоиерей Михаил Федорович Раевский, с которым вы в свое время совершили путешествие на поезде из Москвы до Санкт-Петербурга, проводя время в интереснейших беседах, говорил мне, что вы родом из Галича и в молодые годы встречались со мной. Позвольте поинтересоваться — где и как это было? — чуть нараспев неторопливо выложил свой вопрос Порфирий.
— Вы правы, ваше преосвященство, такой разговор имел место. Говорил я Михаилу Федоровичу о нашей с вами встрече. Тогда вы, будучи семинаристом, по просьбе своего батюшки прибыли в Галич для рисования домика, и я имел честь рисовать оный дом, — в тон священнику неторопливо ответил Алексей Иванович.
— Там я еще в лапту играл? — тихо и осторожно сказал Успенский, и веселые искорки мелькнули в тусклых глазах священника.
— И вас чуть было не поколотили за хорошую игру, — уверенно добавил, улыбаясь Травин.
— Но им не удалось меня поколотить, потому что на помощь семинаристу пришел молодой человек по имени Алеша, — зажмурился Порфирий и протянул художнику обе руки.
— И пошли они вместе с Константином к Преображенскому собору, чтобы отыскать домик, где когда-то жили дед и бабушка семинариста, — сказал Травин, пожимая руки Успенского.
Они посмотрели друг на друга и засмеялись. Два взрослых человека хохотали, не сдерживая себя. По щекам обоих текли слезы радости и, смахивая их рукавом одежды, а то и просто тыльной стороной ладони, они продолжали разговор.
— Скажите, пожалуйста, а вы намедни не были в Александро-Невской лавре? — отсмеявшись, спросил Успенский.
— Приходили туда с другом. С вами чуть было не столкнулись под аркой. Вы нам еще дорогу уступили. А монахи за это нас чуть не побили, — срываясь на смех, вспомнил Алексей Иванович.
— Что вы, что вы. Какое там побить. Это вам показалось, — замахал руками отец Порфирий. — Они у нас смиренные, — он замолчал. Пауза длилась долго. Казалось, Успенский вовсе забыл о своем госте. Но вот его лицо преобразилось.
— Вы знаете, — задумчиво произнес он, — в тот момент, когда я с вами встретился, со мной что-то произошло. Я будто почувствовал, такое со мной было в жизни, когда я проходил мимо знакомых мне людей, похожих на вас. Какой-то неуловимый аромат времени коснулся меня: с пылью, смехом ребятишек, запахом свежих лепестков березок и звуком проезжающего тарантаса. И я невольно обернулся вам вслед.
Позже, приступив к деловой части встречи, они не раз отвлекались на воспоминания и с трудом возвращали разговор в нужное русло.
— Вот уж никогда бы не подумал, что спустя почти пятьдесят лет мне придется вновь просить помощи Травина, — покачал головой Успенский. — Вы и представить себе не можете, дорогой мой Алеша, как вы меня выручите, если очистите иконы, привезенные мною с Востока.
— Постараюсь, — скромно ответил Алексей Иванович. — Но у меня… он замялся, — у меня к вам тоже просьба будет.
— Я весь внимание, говорите, — Порфирий, словно ученик гимназии, сложил перед собой руки на столе.
— Хотел бы знать судьбу рисунка моего, — с расстановкой начал Травин. — Видите ли, сдается мне, дом когда-то принадлежал одному из моих родственников, а вот кому, я бы и хотел выяснить, узнав от вас. Известно мне, первые покупатели, для кого я рисовал дом, его не приобрели. Он достался кому-то другому. Вы, должно быть, знаете кому.
— Отчего же не помочь по старой дружбе, — улыбнулся Успенский. — Дай памяти, новым заказчиком на приобретение дома в Галиче была придворная дама Мария Петровна Травина. Я кое-что о ней знаю — Мария Петровна была покровительницей ученого и писателя Андрея Тимофеевича Болотова, преинтереснейшей, разносторонней личности. Но вас писатель, как я вижу, не интересует. Да и сама Травина тоже.
— Вы правы, ваше святейшество, — кивнул Алексей Иванович. — Я ищу в этом деле мужской след по линии Травиных.
— Если поможет моя догадка, то вам придется дополнительно проверять, — задумчиво сказал Успенский. — Я ведь из истории знал про одного Травина, игумена Серапиона. Так вот, его правнук или праправнук был родственником той самой Марии Петровны Травиной.
— Праправнук! — чуть было не крикнул Алексей Иванович.
— Ну, видите, вы и сами много знаете, — усмехнулся священник.
— Не много, — махнул рукой художник. — Мне один человек рассказывал о помещике Каширского уезда Федоре Игнатьевиче Травине, якобы приходившемся правнуком игумену Серапиону.
— Вот вместе и решили задачку, — тряхнул головой Порфирий. — А там, глядишь, дальше сами со своей родней разберетесь. Только не забредайте в дебри — не ищите покупателя дома через родственников игумена Серапиона. — он задумался, погладил бороду. — Хорошим делом занимаетесь, Алексей Иванович, хорошим. Ведь у нас только цари да вельможи из князей, графов, баронов за своими родословными следят. А что до простого народа, то я что-то и не припомню, кто бы таким делом занимался.
Слова благодарности, сказанные священником, прозвучали неожиданно и ударили больно. Травин сделал вздох и, едва не задохнувшись воздухом, закашлялся. От шеи к щекам пополз жар, опасаясь, что Порфирий увидит, как краснеют щеки, Алексей Иванович быстро закрылся ладонями.
Все это не ускользнуло от глаз Успенского. Но он по-своему понял стеснение собеседника. Улыбнулся, — да будет вам. Не подвиг и совершили. А за дело благое — спасибо. Россия наша всегда была сильная крепкими корнями. И помнить о них мы обязаны. Ну да что я… — махнул он рукой и направился к столу.
* * *
Когда же он вернулся, увидел Травина возле дверей. Художник стоял, опустив голову, тупо глядя себе под ноги.
— Вы куда, Алексей Иванович, засобирались, — удивленно заморгал он. — Или я сам чего напутал?
— Засобирался, — буркнул Травин, все еще не поднимая головы.
— Не припомню, чтобы об этом разговор был, — архимандрит пожал плечами.
— Стыдно стало, вот и хотел уйти, чтобы не
