Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

10/ II, 1924

Донна-Анна («Над ней склонилась тишина…»)

Над ней склонилась тишина,А над постелью — пышный полог.Упал на переплёт окнаЛуны сверкающий осколок.

И пятна бились на полу,В окно проникшие украдкой.Дрожала в сумрачном углу,Таясь, зелёная лампадка.

Ах, жизнь страшна, и ночь страшна,Безумны роковые встречи.Нежны у тёмного окнаЕё опущенные плечи.

В бездонной глубине зрачковТоска о скрывшемся, о дальнем.Холодный яд небрежных словЕщё звучит в просторной спальне.

Ползёт по сердцу холодок,И губы бросили проклятье.А там, в углу, перед распятьемДрожит зелёный огонёк.

На завтра — холод новых встречИ жадный взгляд в зеркальной глади.Легли на нежный мрамор плечВолос распущенные пряди.

В неверном свете фонаряВ саду захлопнулась калитка,А завтра — новая заря,Чтоб снова начиналась пытка.

Чтоб снова ждать, закрыв лицо,В платок закутываясь серый,Смотреть на белое крыльцоИ слушать шорохи портьеры.

Цветы склоняются, шурша,Ночь внемлет шороху и стуку…О, разве вынесет душаТакую дьявольскую муку?

10/ II, 1924

Заповеди

I. «Не бойся жить. Смотри в глаза беде…»

Не бойся жить. Смотри в глаза беде.Молвы не устрашайся двуязычной.Сорви повязку с глаз. Хватай вездеЛишь холод правды грубой и циничной.

Пей кубок весь до дна. Не строй мечты.Не бойся тьмы, позора и падений.Иди смелей. И жизнь полюбишь ты,Всё заменив тревогой впечатлений.

II. «Верь в самого себя: душа сильна…»

Верь в самого себя: душа сильна.Не делай зла и не проси участья.Верь и твори, пока душа полна,Пока возможно истинное счастье.

Работай день. Придёт тоска — молчи.А ночью — думай, верь и слушай ветер.Познай себя. И ты найдёшь ключи,Которых не нашли тысячелетья.

III. «Будь в жизни прост. Силён будь сам собой…»

Будь в жизни прост. Силён будь сам собой.Не повторяй заученные фразы.Сам сознавай закон. Борись с судьбой.

Таи от всех безумие экстаза.Когда в твоей душе единства нет —Раскрой её и разорви на части.И ты найдёшь в тумане страшных летТо, что бессмертнее и выше счастья.

19/ II, 1924

«Иду в потёмках. Мир меня страшит…»

Иду в потёмках. Мир меня страшит.Как бледный вор, ползу украдкой.Везде пугают страшные загадки,Тоска мятущейся души.

Как ночь страшна. В дрожанье сжатых рукРастёт и ширится тревога.Какой нелепой показалась вдругЕщё короткая дорога.

Мучительны минуты у стола,За еле скрипнувшею дверью.Давно уж раскололась пополамДуша, объятая безверьем.

Всё страшно и мертво. Душа темна.Дышать — мучительно и душно.Не тронь! Уйди! Пусть буду я одна.Мне больше ничего не нужно.

19/ II, 1924

«Со мной никто не говорит…»

Со мной никто не говоритИ я одна… Совсем одна.Не жду сверкающей зари.Ах, ночь темна, душа темна!

Холодный взгляд. Немой упрёкНа плотно-сдавленных губах.А боль, как вянущий цветок,Поблекла в брошенных стихах.

За что? За то, что сердце — зверь?Что не поверила уму?Пусть будет вечер. НикомуЯ больше не открою дверь.

Не боль страшна — страшна тоска,Когда в тумане голова,Когда сжимается рука,Когда слетают с языкаНеповторимые слова.

24/ II, 1924

«Возможно ли счастье…»

Возможно ли счастьеВ тревоге летучей,В дыханье весны?Душа — силуэт у стены —Порвалась, как туча,На части.

Возможны ли светлые мигиЗдесь, в комнате странной,В просторном гробу?Я здесь истязаю судьбу.Лежат на столе деревянномВсе новые книги.

И кажется — света не будетКак жалки стихов моих трели,Ушедшие сны.А там, в аромате весны,Проходят без смысла, без целиУгрюмые люди.

Дрожащему сердцу не верю:Не жду сокровенного чуда,Тоске не пытаюсь помочь.Дождливая ночь,Безумие, юность и удаль —За хлопнувшей дверью.

24/ II, 1924

«Бьются звенящие градинки…»

Бьются звенящие градинкиВ красную крышу.В сердце чуть видные ссадинкиНоют всё глуше и тише.

Еле заметная трещина,След одинокого горя…Светлая радость обещанаГде-то за морем.

Стёртый, затерянный, маленькийПуть мой я сделаю сказкой…Падают звонкие градинкиВ бешеной пляске.

24/ II, 1924

«Каждый том стихов — только новый ключ…»

Каждый том стихов — только новый ключОт высоких дверей,От глухих замков, от вечерних туч,От души моей.

Каждый стон души — только новый дар,Лучший дар земле.В предвечерний час всё сильней пожарНа моём стекле.

24/ II, 1924