Николай Амосов - Книга о счастье и несчастьях. Дневник с воспоминаниями и отступлениями. Книга вторая

А газеты? Фантастика!

Оказывается, коррупция захватила крупные социальные группы. Уже писал о московских торговцах, что сообщали "Известия". Теперь - руководство Министерства хлопкоочистительной промышленности Узбекистана. Судили всю коллегию. Министра - расстреляли. Приписки составили 20 процентов производства. Нити воровства явно тянулись в высшие партийные органы республики. В Ташкенте был Рашидов, местный вождь. Он умер. Теперь улицу Рашидова переименовали в улицу "Правды". Буквально на днях объявили партийный выговор за приписки секретарю ЦК Молдавии. И одновременно республику лишили звания победительницы в соревновании.

МВД, суды и прокуратуры целых республик (Белоруссия) , оказывается, тоже поражены заразой. У судей нет ни квалификации, ни независимости. Партийные органы вмешиваются в приговоры, как в колхозные дела. Давно все это знают. Новый термин - "телефонное право". Два судебных заседателя явно недостаточны для объективности. Уже поговаривают о присяжных.

О взятках в милиции и МВД (до уровня прошлого министра Щелокова) знают тоже все.

Угроза наркомании стоит перед страной в полный рост. Это - почище пьянства. Пока в газетах - очень мало, но на служебных совещаниях сильно пугают.

Уже нередко высказываются обобщения: упадок морали и безыдейность как массовое явление во всех слоях общества. Не зря заговорили о социальной справедливости. Правда, пока ее нарушения ищут внизу: дескать, лодырям и хорошим работникам платят одинаково.

Вот такие теперь дела во всесоюзном масштабе.

Дневник. 12 ноября. Среда, вечер

Пришел рано. Не оперировали. Подходящих больных нет.

Грущу.

Утром в коридоре перед залом Яша сказал: - Привезли Константина Константиновича. В реанимации. Без сознания.

На обходе: лежит наш дядя Костя - большой, исхудавший, голый, старый. Искусственное дыхание, капельницы. Глаза закрыты, сознания нет. Кома. Оказывается, утром стало плохо. Вызвали "скорую", попросили свезти в Институт, в свою реанимацию. Анализы - очень высокий сахар. Возможно, что от этого все. Но печень большая, плотная. Ввели инсулин, сахар снизили, но сознание не вернулось.

Врачебная практика: какая болезнь? Как будто не все равно, от чего умирает человек.

Неизвестно, чем болен. За полгода ослаб, похудел на 20 килограммов. Диабет небольшой. Похоже, рак. Но все органы исследовали, не нашли. Он еще два месяца назад ходил на работу, вшивал стимуляторы, не хотел сдаваться. Жил.

В ординаторской стояла Станислава Игнатьевна, его жена и наша бывшая заведующая лабораторией. Поплакала на моем плече, и у меня слезы навернулись. Еще бы! Тридцать второй год работает Костя в нашей клинике. Вся история - с ним. Резекция легких, докторская диссертация, потом операция на сердце. Заведовал отделением. Никогда не оперировал с блеском, но всегда надежно. Был добрейшим человеком.

Посмотрел на Костю и сразу почувствовал: старость.

Дневник. 16 ноября. Воскресенье, утро

Один. Лида уехала закрывать розы.

Костя умер. В четверг утром вернулось сознание. Удалили трубку. Казалось, еще поживет. Даже улыбался в ответ на мои бодрые фразы. Просил перевести в палату. Увы! Оказалось, ненадолго.

Когда я пришел в реанимацию, измочаленный после-операции, снова застал его на аппарате и в беспамятстве. Утром в пятницу уже был безнадежен, а в пять - скончался.

Трое профессоров умерло из моих первых учеников-помощников: Дедков, Горовенко и Березовский. Добавить сюда Орлова, Алю, Смирнова... (Подбирается смерть!)

В пятницу на конференции снова демонстрировали демократию. Новый главный врач, назначенный три месяца назад при "смене кабинета", не прижился. Я недоволен слабым ходом ремонтных дел, народ невзлюбил его за высокомерие. А тут еще в понедельник он допустил грубую хирургическую ошибку и уморил ребенка. Это уже была третья промашка (двух больных спасли вмешательством старших). Человек явно преувеличил свои возможности. Пришлось его отчитать на конференции. (Нет ничего опаснее самоуверенного хирурга!)

В понедельник приходил Мирослав. Кончились его больничные отпуска, принес заявление о переводе в ординаторы. Предложил ему вернуться на старую должность, если выберут.

В пятницу собрали большую конференцию и объявили голосование: "Новый или старый?" Дал короткую и объективную информацию: что сделано, чего не сделано за три месяца. "Если по-честному, Институт не устраивает ни старый ни новый. Но третьего нет. Кого выберете, того и поставлю".

Восемьдесят процентов - за Мирослава. Вера, старшая сестра от Ситара, сказала: "Мирослав, хоть не поможет, так утешит, а от этого уходишь как оплеванная..."

Нам нужны хорошие люди.

Дневник. 7 декабря. День

Вчера отвлекли именинные хлопоты. Без энтузиазма, но пришлось чинить пылесос, покупать воду, вне очереди гулять с собакой.

Вечером был традиционный прием.

Дневник. 24 декабря. Среда, день

Очень давно не писал: нет желания и жизнь затуркала. Так вовлечен в служебную текучку, что и мыслей других нет. Остановишься на минуту, окинешь взглядом: "Дурак! Зачем тебе все это и повышение давления?"

И в самом деле, разве годится директорствовать и оперировать на сердце в 73 года? Отвлекись, поищи занятие, пока голова еще варит. И жди смерти спокойно, без суеты.

(Повтор, Амосов, повтор!)

На день ездил в Москву, были выборы в АМН, Наконец Марцинкявичуса провели в членкоры, а Бредикиса - даже в действительные.

Оперировал мало. По три операции в неделю. Не было подходящих больных. Но и смертей не было.

Сейчас в Институте аврал. Как и каждый год, больных в декабре всегда много.

Дневник. 31 декабря. Среда

Последний вечер старого года. "Итоги и перспективы?" - как спросили бы журналисты.

Итоги всегда есть. Вопрос - какие? А вот перспективы... Но сначала. Отчет уже составлен, хотя обсуждение будет только 9-го.

Вот цифры: .операций с АИКом - точно, как в прошлом году, - 1002. "Выиграли" только "черной субботой" - сделали пять операций. Всех больных, кому показано, прооперировали. И даже пока счастливо. Тяжелых больных ("кандидатов") в реанимации только двое, но и те с большими надеждами. Поэтому все родственники в вестибюле спокойные, если не сказать - радостные. И для всех нас праздник будет праздником. По общему количеству операций недобрали много: триста операций. Но тут уж виноват Чернобыль. До мая шли с опережением прошлого года на эти самые триста операций, а после аварии как отрезало; особенно мало было детишек. Операции с АИКом выполнили главным образом за счет тяжелых больных, приезжавших издалека на протезирования клапанов.