Константин Поливанов - Пастернак и современники. Биография. Диалоги. Параллели. Прочтения

Так, смерти Рильке и Маяковского вызвали «Охранную грамоту», а смерти Цветаевой и отца послужили важными толчками к созданию «Доктора Живаго» (см. об этом подробно в работе Р. А. Jensen’a «“Нильс Люне” и “Доктор Живаго”»).

Все три романа – Зенкевича, Фадеева и Осоргина – представляют собой обсуждение способов преодоления смерти. В эпилоге «Разгрома» командир фактически истребленного отряда размышляет о том, как он наберет новых людей в новой долине и продолжит с ними дело революции – здесь смерть преодолевается политическими, социальными задачами, рядом с которыми конечность одной человеческой жизни теряет свое значение. Осоргин вписывает конец жизни старого профессора и разрушение дома в Сивцевом Вражке в бесконечную жизнь земли, вселенной, законов перелета ласточек. У Зенкевича расстрелянные или умершие участники жизни артистического Петербурга 1910-х годов продолжают жить в каком-то другом измерении подвала «Бродячая собака».

Одной из важнейших тем романа является тема отсутствия границ – границ между жизнью и смертью, между дореволюционной и послереволюционной жизнью, между стихами и прозой и т. д. Для Пастернака с 1920-х годов и до самой смерти было чрезвычайно важно осознание неделимости европейской и русской культур, литературы внутри Советского Союза и литературы эмигрантской. Его роман в 1950-х годах стал как раз одной из важных скреп европейской культуры – в зарубежных откликах Пастернак чувствовал «душевное единенье века».

Прочтения

«Марбург» и избранные сборники Пастернака

На протяжении своего поэтического пути Борис Пастернак неоднократно составлял и издавал избранные сборники своих стихотворений, включая в них как вещи «старые», издававшиеся прежде в составе целостных поэтических книг, так и новые произведения, иногда прежде вообще не печатавшиеся.

Причем в 1920–1950-х годах, неоднократно составляя сборники своих стихотворений, Пастернак никогда не смотрел на издание сравнительно небольшой выборки как на досадное внешнее обстоятельство. Это отличает его, скажем, от А. Ахматовой, которая в своих сборниках 1950– 1960-х годов стремилась поместить как можно больше стихотворений и болезненно переживала каждое сокращение. Нескольким друзьям на тоненькой книжечке стихотворений 1958 года она сделала надписи «Остались от козлика рожки да ножки» и т. п. Пастернак же, напротив, часто в процессе подготовки к изданию сборников значительно сокращал первоначально им самим предполагавшийся объем. Это видно и по экземплярам «Близнеца в тучах» и «Поверх барьеров» (1917), с которыми поэт работал, составляя сборник «Поверх барьеров» 1929 года[150], и по сохранившимся наборной машинописи и верстке невышедшего сборника стихотворений 1956 года, где видно, что Пастернак исключал все новые и новые стихотворения практически при каждом обращении к работе над составлением книги.

Следует обратить внимание, что подготовка избранного сборника не была для Пастернака преградой к одновременному осуществлению и полных изданий своих стихотворений (естественно, с соблюдением их принадлежности к поэтическим книгам). Включая отдельные стихотворения из книг «Сестра моя – жизнь» и «Темы и вариации» в избранные сборники 1926 и 1929 годов[151], он одновременно выпускает два издания «Двух книг»[152], куда полностью входят обе названные книги лирики (за исключением никогда не перепечатывавшегося автором стихотворения «Голос души», которое входило лишь в первое издание книги «Темы и вариации»).

Одновременно с подготовкой собрания «Стихотворения в одном томе»[153], первое издание которого вышло в 1933 году, Пастернак готовит к изданию и два избранных сборника 1933 и 1934 годов[154].

В тщательном («придирчивом») отборе стихотворений для избранных сборников, вероятно, сказывалось всегда свойственное Пастернаку повышенно критическое отношение к своим прежде опубликованным стихам, что, впрочем, не мешало ему вновь и вновь их перепечатывать. Очевидно, здесь действовали стремление к репрезентативности, желание в избранном сборнике продемонстрировать «биографию» своего поэтического творчества, представить своеобразный жизненный и творческий отчет. Борис Гаспаров убедительно показывает, что в генезисе пастернаковского творчества значительную роль играют «впечатления от творчества отца»[155] – художника Леонида Пастернака. Тут можно предположить, что избранный сборник воспринимался Пастернаком как своеобразная персональная выставка.

Состав избранных сборников Пастернака достаточно постоянен на протяжении 30 лет, отделяющих сборник 1926 года от невышедшего сборника 1956 года (сохранились типографские оттиски обеих корректур – верстки и сверки). Так, регулярно включались из цикла «Поверх барьеров» стихотворения «Петербург», «Метель», «Импровизация» и «На пароходе». Больше всего стихотворений, как правило, из книги «Сестра моя – жизнь»: «Про эти стихи», «Сестра моя – жизнь, и сегодня в разливе…», «До всего этого была зима», «Ты в ветре, веткой пробующем…», «Звезды летом», «Степь», «Еще более душный рассвет», «Воробьевы горы», «Гроза моментальная навек» и «Послесловье» – все эти стихотворения включались не менее чем в четыре избранных сборника, пять стихотворений входили в пять сборников, а стихотворение «Воробьевы горы» было включено в шесть избранных сборников, причем было единственным стихотворением из «Сестры моей – жизни», которое Пастернак включил в книгу 1948 года[156].

Сборник 1948 года, тираж которого был уничтожен, не успев дойти до книжных магазинов и библиотек, был напечатан в престижной серии «Библиотека избранных произведений советской литературы», где печатались по преимуществу книги лауреатов Сталинской премии по литературе. Сборник открывался поэмами «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт», а за поэмами следовала подборка из 37 стихотворений, завершавшаяся тремя из писавшегося тогда романа «Доктор Живаго»: «Март», «Бабье лето» и «Зимняя ночь» (ранняя редакция, начинавшаяся строчкой «Мела метель по всей земле…»). Именно «Зимняя ночь» вызвала ярость А. Фадеева, потребовавшего уничтожения тиража всей книги. Фадеев писал 6 апреля 1948 года в ЦК ВКП(б) А. А. Жданову и М. А. Суслову: «Довожу до вашего сведения, что Секретариат ССП не разрешил выпустить в свет уже напечатанный сборник избранных произведений Б. Пастернака, предполагавшийся к выходу в издательстве “Советский писатель” по серии избранных произведений советской литературы.

К сожалению, сборник был напечатан не по нашей вине. При формировании серии избранных произведений советской литературы к тридцатилетию Октября секретариат допустил возможность включения в серию и сборника Б. Пастернака. Предполагалось, что в сборник войдут его социальные вещи: “1905 год”, “Лейтенант Шмидт”, стихи периода Отечественной войны и некоторые лирические стихи. Однако секретариат не проследил за формированием сборника, доверился составителям, и в сборнике преобладают формалистические стихи аполитичного характера. К тому же сборник начинается с идеологически вредного “вступления”, а кончается пошлым стихом ахматовского толка “Свеча горела”. Стихотворение это, помеченное 1946 годом и завершающее сборник, звучит в современной литературной обстановке как издевка. По этим причинам секретариат решил сборник не выпускать».