90 лет своим путём. Воспоминания и размышления о прошлом, настоящем и будущем - Михаил Иванович Сетров
Моя первая жена Любовь Георгиевна, которой я оставил купленную мной кооперативную квартиру со всем имуществом, жила одна. Я иногда, приезжая в Ленинград, даже жил у неё, и мы общались как старые друзья. Я ей предлагал выйти за кого-нибудь замуж, но она заявила, что она Любка-однолюбка. Действительно, она продолжала меня принимать так, что будто мы и не расходились. Когда однажды я зашёл в ванную комнату, обнаружил, что мои резиновые сапоги чистыми стоят там же, где я их поставил много лет назад. Да что там сапоги: на бывшем моём письменном столе всё лежало так, как я оставил когда-то, и стоял мой большой портрет.
Как многие тогда, она ударилась в религиозность и даже работала некоторое время в монастыре на Валааме машинисткой. Но здоровье её быстро ухудшалось. Ещё в бытность нашей совместной жизни у неё побаливала поджелудочная железа. Я, голодая в лечебных целях, предлагал ей присоединиться ко мне. Ведь у меня тоже назревал панкреатит, о чём мне сообщали врачи академической поликлиники. Я спрашивал их, как же его лечить. Они предлагали мне есть винегрет и пить кефир. Это я и без них знал. А как реально от него избавиться, они сами не знали. Ну а о лечебном голодании они и не слыхивали. Я перестал к ним ходить, а тут мне попалась книга Николаева (между прочим – из Майкопа) «Голодание ради здоровья». Я стал голодать по Николаеву (появились и другие книги – например, американского врача Брегга с характерным названием «Чудо голодания»). Через две недели все мои болячки исчезли, а добрые врачи определили мне жить ещё 15–20 лет. А я к ним не хожу уже более 50 лет и пока вот жив.
Страх перед голодом, можно сказать, исторически в народе силён, да и всё же сила воли нужна. Этот страх у моей дорогой Любы, бывшей блокадницы, был сильным, и потому она умерла раньше времени, категорически отказываясь голодать со мной, так что я, голодая, ей с Севой готовил еду. Я вообще уверен, что если бы наши врачи знали и хотели применить метод голодания, не все, но многие жители блокадного Ленинграда выжили – даже и того мизерного пайка, что они получали, было достаточно для выживания. Они неправильно голодали и неправильно использовали свой паёк: нужны были знания на этот счёт и, конечно, сила воли. Когда в туристских целях да из ностальгии по Северу, я полетел в Мурманск с пересадкой в Ленинграде, то зашёл к ней в больницу, где Люба уже лежала с крайней формой панкреатита. Она очень была обрадована и потом всем об этом рассказывала. Последний свой Новый год она встречала у меня на кордоне вместе с приехавшими моими одесситами. Она за праздничным столом была в красивом шерстяном платье и сделанным мной янтарным ожерельем на шее. Одесситы вскоре уехали, а она осталась у меня жить до дня своего рождения – 24 января, с удовольствием грелась у камина и даже в солнечные дни у гаража на солнце. «Как хорошо!» – восклицала она. Но здоровье её всё ухудшалось, она уже ела с трудом и хотела полечиться у сочинских врачей. Но я ей объяснил, что они лечат только здоровых курортников, а сами едут лечиться в Москву. Купил ей билет на самолёт и отвёз в аэропорт, буквально посадив в самолёте на её место и предложив экипажу вызвать в ленинградский аэропорт скорую помощь. Машину вызвали, и она отвезла её вместе с встречавшей родственницей домой. На следующий день она уже была в больнице имени святой Ксении Петербургской, где через два дня успокоилась навечно. Её как блокадницу похоронили, кремировав, за счёт города, а родственникам выдали урночку пепла – всё, что осталось от моего самого верного человека. Потом мы уже всей семьёй эту урну ритуально закопали в могиле её брата, сестры, отца и матери.
Никольский со6ор, где молилась Ольга Фёдоровна, а потом её отпевали
Задуманный дом строился долго, с перерывами, – трудно было с транспортом. Крупные грузы, вроде цемента, балок и длинномерных досок, привозились на вездеходных КамАЗах и даже КрАЗах. А из-за мелочи, вроде печного оборудования, гонять самосвал было бессмысленно. Легче стало, когда я, продав полученный еще в заповеднике дачный участок, купил подержанный японский джип марки «Ниссан-тирана», дизельный, турбо – мощная машина с автоматикой, но с правым рулём («Нива» была в долгом ремонте). На участке, приватизированном даже без моего ведома (под документом стояла подпись мафиози Асатурова), я вначале и начал строить домик. Сам, лишь с одним помощником, и домик уже был под крышей, но его всё же пришлось разобрать и материал отвезти на кордон, где я из него построил гараж. Достроить дом мне помешали воры. Когда я через день-два приезжал на свою стройку, то оказывалось, что дверей нет и заготовленный материал исчез. Тогда я и стал строить дом вместо сгоревшего дома на месте домика пасеки, слишком маленького и уже подгнившего. Строить мне помогали Геннадий Возба и сосед по кордону Морозов, за хорошую плату, конечно. Строители оказались неумелыми
