Владимир Переверзин - Заложник. История менеджера ЮКОСа
Не буду отходить далеко от темы и обсуждать Конституцию России – она у нас замечательная.
Возьмем, например, Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации, статья 80 которого гласит: «Лица, впервые осужденные к лишению свободы, должны содержаться отдельно от осужденных, ранее отбывавших лишение свободы». Надо сказать, гласит она об этом достаточно давно. Гласит и гласит. Кто у нас обращает внимание на то, что писано? В России много чего провозглашается, но не соблюдается. Найдется тысяча придворных толкователей норм и законов, которые почитают между строк и в угоду хозяевам назовут яйцо помидором, а кофейную чашку утюгом.
Начальник ФСИН Ю. Калинин на этот пункт внимания не обращал, был занят более важными делами. При нем в Челябинской области во время приема этапа погибло четверо заключенных. Они якобы, только сойдя с поезда, напали на сотрудников колонии, за что и были жестоко избиты. В соответствии с официальной версией сотрудники колонии правомерно применили необходимые меры самообороны, но были виноваты лишь в том, что вовремя не оказали медицинскую помощь ими же избитым заключенным. История попала в газеты, и Калинину пришлось покинуть свой пост, сменить сферу деятельности и… стать членом Совета Федерации. Сейчас судьба опять ему улыбнулась. Заслуженный человек, награжденный правительственными орденами и медалями, он возглавил кадровую службу компании «Роснефть»… Когда во ФСИН вместо Калинина пришел ныне уже уволенный Реймер, он, видимо, подумал-подумал и надумал: а почему бы ему не соблюсти провозглашенную ранее норму? И пошло дело – вернее, поехало. Началось великое переселение. Понеслись столыпинские вагоны и автозаки по России, перевозя осужденных из одной колонии в другую. Впервые осужденные люди – налево, а не впервые, то есть второходы – направо.
* * *Мне очень хотелось бы, чтобы однажды произошло нечто подобное с нашей заМЕЧТАтельной Конституцией. Пришел бы новый начальник, ну или на худой конец старый опомнился бы, прочитал, например, статью 2 Конституции, которая гласит: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства». И начнет вдруг с этого момента Конституция неукоснительно соблюдаться, и неожиданно станут у нас все равны перед законом, и не будет более равных среди прочих равных, и станет наконец-то Россия действительно цивилизованным демократическим государством…
* * *Был дан приказ и установлены сроки на переселение осужденных. Мы долго жили в подвешенном состоянии, пока в УФСИН Владимирской области решали, какие колонии оставить для первоходов, а куда отправить второходов. Я уже практически начал паковать свои баулы, как с облегчением узнал, что в ФБУ ИК-6 в поселке Мелехово будут отбывать свои срока впервые осужденные. Второходам предназначались колонии в поселках Пакино и Вязники той же Владимирской области. Момент для зэков очень волнительный. Как я уже упоминал, уклад жизни в колониях определяется не законом, а степенью самодурства ее руководства. По слухам, в Вязниках, где присутствовали элементы самоуправления, зэкам жилось неплохо. А поселок Пакино у осужденных пользовался самой дурной славой. Именно сюда отправляли на перековку самых строптивых зэков. Позже в личных делах появлялись фотографии улыбающихся уже бывших блатных с метлами в руках или с порезанными венами и разрезанными животами. Говорят, в этом районе самая высокая раскрываемость преступлений в России – сто десять процентов. В одном и том же преступлении могут сознаться сразу несколько незнакомых друг другу человек, ибо система выбивания показаний отлажена и работает бесперебойно.
Начали составляться списки на этапирование. По вторникам развозят в Вязники, а по четвергам – в Пакино. Многие занервничали. Когда тебя срывают с насиженного места, это само по себе неприятно, а тем более в местах лишения свободы – тут любое перемещение способно обернуться катастрофой. Более-менее налаженная жизнь в колонии может рухнуть в один миг. Особенно это актуально для некоторых осужденных. Я вижу дневального третьего отряда Славу, несущегося сломя голову в штаб. Его включили в списки этапируемых в Вязники, что для него смерти подобно. Он сам, по собственной инициативе гадил и доносил на своих сотоварищей начальнику отряда. Бывало, увидит Слава, что кто-нибудь приляжет на шконочку после тяжелого трудового дня – тут же летит в кабинет к начальнику отряда на доклад. Майор Кузьмичев пулей выскакивает из своего кабинетика и мчится на место преступления. Так они и работали на пару, выискивая и вылавливая нарушителей… Зачем Слава это делал? Что им двигало в тот момент, когда он закладывал других зэков? Чувство собственной значимости и исключительности? Осужденный за изнасилование и убийство, член секции дисциплины и правопорядка, дневальный Слава знал, что, попади он в колонию в Вязники, где жизнь не так сильно контролируется администрацией, у него возникнут проблемы. Осужденные спросят с него за такое поведение и жестко накажут. Слава валялся в ногах у оперативников и умолял их не отправлять его в Вязники. Его увезут в колонию строгого режима в Пакино, где он найдет себя. Таким образом система формирует доверенные кадры. Такой осужденный сделает все, что угодно администрации, подпишет любую бумагу, даст любые нужные показания.
Многие мои сотоварищи по колонии готовятся к переезду. Валера Герасимов, Винни, добродушный увалень, в упор расстрелявший троих, прижимает к груди котенка Яшку и, осыпая его поцелуями, что-то ему шепчет. До меня доносятся его слова: «Ну как же ты, маленький, будешь здесь без меня?»
Увозят моего верного друга Андрея Зуева. Он приходит прощаться и говорит мне: «Хороший ты мужик, Вова. Спасибо тебе за все»…
Выходит новая директива – переселение ускорить и закончить до Нового года. Автозаки набивают до отказа, впихивая в каждый по тридцать-сорок человек. К нам в обмен тоже везут новеньких. Зона встречает их не очень-то гостеприимно. Ничего не поменялось с момента моего приезда. Такой же жесткий прием, та же метла или лопата для уборки снега. Методы убеждения все те же… На колонию посыпались жалобы, которые доходят до журналистов. Кому-то приходит в голову пригласить телевидение и показать всему миру, как на самом деле проходит прием этапа. Не зря наша колония брала в области призы за участие в конкурсах художественной самодеятельности. К воротам колонии подъезжает автозак, который снимается журналистами. Вновь прибывших осужденных с ходу загоняют на несколько часов в ШИЗО, где их прячут от любопытных глаз, а вместо них с баулами из карантина подтягивается массовка, которая сыграет роли вновь прибывших. Осужденные лихо выпрыгивают из автозака, делая счастливый и радостный вид. Не хватает только красной ковровой дорожки и хлеба с солью…
Глава 44
Первое чудо
Уезжает Зуев, уезжает Винни. Артура, несмотря на то, что он был ранее судим, оставляют в нашей колонии как особо ценного специалиста. В моей жизни ничего не меняется. Я – рабочий хоздвора. Каждое утро я иду на работу, где иногда мне приходится разгрузить машину или для видимости перетащить что-нибудь с места на место. Артур не нагружает меня работой, и я могу просто сидеть в его комнатенке и читать книги. Я достиг вершины своего благополучия в колонии. Лучше мне не будет никогда.
До окончания срока остается пять лет. Ты помнишь это всегда. Дату начала и конца срока ты произносишь дважды в день на утренней и вечерней проверках, эти даты написаны на бирке, прикрепленной к кровати. В то время я жил и надеялся на чудо, которое неожиданно наступает. Выходят поправки в Уголовный кодекс России. По статье 174.1 (легализация денежных средств), по которой я был осужден, меняются сроки наказаний. Когда меня судили, по этой статье давали от десяти до пятнадцати лет. В новой редакции УК пороги наказания уменьшаются с семи до десяти лет. Это уже серьезно. Во-первых, статья переходит из категории особо тяжких в тяжкие, что означает смену строгого режима на общий и переезд в другую колонию. Но самое главное, мне должны снизить срок, приведя мой приговор в соответствие с новым законом.
На первый взгляд, арифметика здесь очень простая. Мне дали по данной статье десять с половиной лет, то есть на полгода больше минимального срока наказания. Следовательно, берем минимум в новой редакции, то есть семь лет, и прибавляем к ней полгода. Получаем семь с половиной лет. То есть по закону мне должны снизить срок на три года. По закону! По закону я вообще не должен находиться там, где живу последние пять лет, поэтому я не испытываю особых иллюзий. Но чудо все-таки происходит. По ходатайству моего адвоката о приведении приговора в соответствие с поправками к Уголовному кодексу Российской федерации судья Ковровского суда снижает мне срок на два с половиной года! Это настоящее чудо. Словно в детской игре, бросив кубики, я неожиданно передвигаюсь на несколько клеток вперед и одним махом приближаюсь к вожделенной свободе на два с половиной года. До конца срока остается чуть более двух лет. Замаячила перспектива условно-досрочного освобождения, для чего у меня имеется все необходимое, заработанное потом и кровью, – хорошая характеристика и поощрения.
