Светлана Алексиевич - Цинковые мальчики

На войне с человеком что-то происходит, там человек тот или уже не тот. Разве нас учили: не убий? В школу, в институт приходили участники войны и рассказывали, как они убивали. У всех были приколоты к торжественным костюмам орденские планки.Я ни разу не слышал, что на войне убивать нельзя. Я знал, что судят только тех, кто убивает в мирное время. Они - убийцы, а в войну это именуется по-другому: "Сыновний долг перед Родиной", "святое мужское дел", "защита Отечества". Нам объяснили, что мы повторяем подвиг солдат Великой Отечественной. Как я мог усомниться? Нам всегда повторяли. что мы самые лучшие, если мы самые лучшие, то зачем мне самому думать, все у нас правильно. Потом я много размышлял. Друзья говорил: "Ты или сошел с ума, или хочешь сойти с ума". А я (меня воспитывала мама, человек сильный, властный) никогда не хотел вмешиваться в судьбу.

В "учебке" разведчики из спецназа рассказывали романтические истории. Тоже хотелось быть сильным, как они. Ничего не бояться. Наверное, я живу с комплексом неполноценности: люблю музыку, книги, а тоже хотел бы ворваться в кишлак, перерезать всем горло и легко, с бровадой хвастаться после. Но я помню другое... Как испытал панический страх... Ехали... Начался обстрел... Машины остановились... Команда: "Занять оборону!" Стали спрыгивать... Я встал... А на мое место подвинулся другой... Граната прямо в него... Чувствую, что лечу с машины плашмя... Медленно опускаюсь, как в мультике... А кусок чужого тела быстрее меня падают... Я лечу почему-то медленнее... Сознание все это фиксирует, вот что странно... Так, наверное, можно и свою смерь запомнить, проследить... Забавно... Упал... Как каракатица сползаю в арык... Лег и поднял вверх раненую руку... Потом выяснилось, что был ранен легко... Но я держал руку и не двигался...

Нет, сильного человека из меня не получилось... Такого, чтобы ворваться в кишлак, перерезать кому-то горло... Через год я попал в госпиталь... Из-за дистрофии... Во взводе я оказался один "молодой", десять "дедов" и я один "молодой"... Спал три часа в сутки... За всех мыл посуду, заготовлял дрова, убирал территорию... Носил воду... Метров двадцать до реки... Иду утром, чувствую: не надо идти, там мина... Но так боялся, что меня снова изобьют... Проснулся: воды нет, умыться нечем... И я пошел и подорвался... Но подорвался, слава Богу, на сигнальной мне... Ракета поднялась, осветила... Упал, посидел... Пополз дальше... Хотя бы ведро воды. Даже зубы почистить нечем... Разбираться не станут, будут бить. За год из нормального парня я превратился в дистрофика, не мог без медсестры пройти через палату обливался потом. Вернулся в часть, снова начали бить. Так били, что повредили ногу, пришлось делать операцию. В госпитале наведался ко мне комбат:

- Кто бил?

Били ночью, но я все равно знал, кто бил. А признаться нельзя, стану стукачом. Это был закон, который нельзя нарушать.

- Чего молчишь? Скажи кто, под трибунал эту сволочь отправлю...

Я молчал. Власть извне была бессильна перед властью внутри солдатской жизни, именно эти внутренние законы решали мою судьбу. Те, кто пытался им противостоять, всегда терпели поражение. Я это видел... Я в свою судьбу не вмешивался... В конце службы сам пытался кого-то бить... У меня не получалось... "Дедовщина" не зависит от человека, ее диктует чувство стада. Сначала тебя бьют, потом ты должен бить. От дембелей я скрывал, что не могу бить. Меня бы презирали - и те, кого бьют, и те, кто бьет. Приехал домой, пришел в военкомат, а к ним цинковый гроб привезли... Это был наш старший лейтенант... В похоронке написано: "Погиб при исполнении интернационального долга". А я в ту минуту вспомнил, как он напьется, идет по коридору и разбивает дневальным челюсти... Раз в неделю так развлекался... Не спрячешься, зубами плевать будешь... Человека в человеке немного - вот что я понял на войне. Нечего есть - он жестокий. Ему самому плохо - он жестокий. Так сколько же в нем человека? Один только раз сходил на кладбище... На плитах: "геройски погиб", "проявил мужество и отвагу", "исполнил воинский долг". Были, конечно, герои, если слово "герой" брать в узком смысле, например, в условиях боя: прикрыл собой друга, вынес раненого командира в безопасное место... Но я знаю, что один у нас наркотиками отравился, другого застрелил часовой, когда он лез в пищевой склад... Мы все лазили в склад... Мечта - сгущенка с печеньем. Но вы же об этом не напишете, обязательно вычеркнете. Никто не скажет. что там, под землей, лежит, какая правда. Живым - ордена, мертвым - легенды, - всем хорошо.

Война эта была, как здешняя жизнь, - совсем не такая, как в книжках читал. Слава Богу, у меня другой мир, он закрыл тот. Мир книг, музыки. Он меня спас. Не там, а здесь стал разбираться, где я был, что со мной было. Но думаю об этом один, не хочу а "афганские" клубы. Не представляю, чтобы я пошел в школу и рассказывал о войне, о том, как из меня, еще несформированного человека, лепили не убийцу, а что-то такое, что хотело бы только есть и спать. Я ненавижу "афганцев". Их клубы похожи на армию. Те же армейские штучки: нам металлисты не нравятся - пойдем, ребята, набьем им морду. Это тот кусок моей жизни, от которого хочу отделиться, а не слиться с ним. У нас очень жестокое общество, раньше я этого не замечал.

Однажды в госпитале мы наворовали феназепама... Его применяют при лечении душевнобольных... По одной-две таблетки... Кто съел десять, кто двадцать... В три часа ночи одни пошли на кухню посуду мыть... А она была чистая... Другие сидели и мрачно играли в карты... Третий нужду справлял на подушке... Полный абсурд... Медсестра в ужасе убежала... Вызвала караул...

Так эта вся война осталась у меня в памяти... Полный абсурд..."

Рядовой, оператор-наводчик.

"Родила двойню, два мальчика, и Коля один у меня от этой двойни остался. До восемнадцати лет, до совершеннолетия, пока не пришла повестка в армию, стоял на учете в Институте охраны материнства. разве таких солдат надо было в Афганистан посылать? Правильно меня соседка укоряла: "Не могла собрать пару тысяч и дать взятку?" Кто-то дал и спас сына. А моего вместо него отправили. А я не понимала, что деньгами надо спасать сына, я его душой спасала.

Приехала к нему на присягу. Вижу: не готов он для войны, растерян. Мы с ним всегда были откровенны:

- Ты не готов, Коля. Буду просить за тебя.

- Мама, не хлопочи и не унижайся. Ты думаешь, это кого-то тронет, что я не готов? Кто здесь на эти вещи обращает внимание?

Все-таки добилась приема у командира батальона. Стала просить:

- Сын у меня единственный... Если что-то случится, я не смогу жить... А он не готов... Вижу: не готов...

Он с участием отнесся:

- Обратитесь в свой военкомат. Если мне пришлют официальную бумагу, я его в Союзе распределю.

Самолет прилетел ночью, а в девять утра я уже прибежала в военкомат. Военком у нас товарищ Горячев. Он сидит, разговаривает по телефону. Я стою...