Путешествие парижанки в Лхасу - Давид-Ниэль Александра
Необычное оживление объяснялось присутствием чиновника, который укрылся в гомпа, после того как его забросали камнями в Чё-дзонге. Когда важная особа останавливается где-либо во время пути, местные жители обязаны не только кормить гостя вместе со свитой, слугами и животными, но также преподносить ему ежедневно определенное количество подарков в виде продуктов либо денег.
Поэтому бедные люди-муравьи, которых я видела, шествовали друг за другом, чтобы наполнить мешки пёнпо.
Йонгден пробыл в монастыре около трех часов. Он повстречал там нескольких услужливых трапа, которые, помимо купленных им продуктов, дали ему бесплатно несколько буханок хлеба, сушеные абрикосы и различные сладости. Столь дружеское обхождение не позволило моему спутнику уклониться от долгой беседы и отказаться от приглашения его собратьев по религии выпить чаю.
В то время как он развлекался в веселой компании, я куда менее приятно проводила время, сидя возле наших вещей на голой земле, продуваемой резким северным ветром со всех сторон.
Несколько ребятишек, которые пасли стадо, подошли и присели рядом со мной; я разговорилась с ними, и они простодушно поведали мне кое-что интересное о местном быте. Мимо нас проезжал богатый путешественник в сопровождении множества слуг. Он остановился и осведомился, кого я дожидаюсь: две котомки, лежавшие возле меня, говорили о том, что у меня есть спутник. Я ответила, что мой сын, желонг, отправился в гомпа. Вероятно, близкое родство со священником показалось незнакомцу залогом моей благонадежности, и он спустился на землю, чтобы побеседовать со мной и, разумеется, расспросить о моих родных краях.
В ту пору я в очередной раз сменила родину, остановив свой выбор на далеком Нгари. Путешественник слышал название этой местности, но ничего о ней не знал, однако он бывал в Шигадзе, столице провинции Цанг. Я посетила сей город несколько лет назад, и мне не составляло труда говорить об этом. Мы вели приятную беседу, в которой, согласно старинному обычаю, участвовали также слуги, вставлявшие время от времени свое слово. Путешественник приехал из провинции Конгбу[131] и привез оттуда мешок пирогов с патокой — любимое лакомство тибетцев. Он преподнес мне на прощание два пирожка.
Когда Йонгден вернулся с провизией и принялся с торжествующим видом демонстрировать мне полученные подарки, я показала ему свои трофеи и заинтересовала его, заявив, что получила их от лхамо (богини), спустившейся с небес.
Местность, в которой мы оказались вскоре после того, как покинули Сунг-дзонг, вероятно, великолепна в любое время года, но зима превратила ее в чарующий край из волшебной сказки.
В течение нескольких дней мы шли через сумрачные девственные леса, а затем внезапно увидели в просвете дивный пейзаж, какой может только присниться. Острые пики, вонзавшиеся в небо, застывшие реки, гигантские водопады, замерзшие воды которых висели на гребнях скал блестящей бахромой, — фантастический мир ослепительной белизны неожиданно показался нам темными рядами огромных елей.
Мы молча смотрели на это необыкновенное зрелище, охваченные восторгом, и готовы были поверить, что дошли до края света и находимся на пороге мира духов.
Затем мы двинулись дальше, и нас снова окутал лесной сумрак; видение исчезло, но вскоре новая сказочная картина предстала перед нами.
Мы были горды тем, что первыми попали в эти края. Слабые и жалкие странники с котомками за спиной, одни, без провожатых и помощников, преодолели в разгар зимы множество высоких горных хребтов и проникли в заколдованную страну, усыпив бдительность стражей, охраняющих подступы к ней. От этой двойной победы над зимой и горами долгие переходы казались нам короче и тяжелая ноша становилась легче.
Я задержалась здесь надолго, стараясь выбирать окольные пути, и мы неторопливо брели днем, а ночи чаще всего проводили под каким-нибудь деревом или в пещере, если удавалось найти такое пристанище.
Однако, если нам попадался поселок, затерянный в лесу, одинокая ферма или монастырь, мы подчас не могли устоять перед искушением побыть в тепле и просили приютить нас. Не все принимали нас радушно — некоторые хозяева спускали на нас собак, от которых приходилось подолгу отбиваться. Степень жестокости этих животных зависела от районов, через которые мы проходили. Было нетрудно составить определенное мнение по этому поводу, ибо такого опыта у нас хватало.
Некоторые эгоистичные люди в ответ на нашу просьбу о крове ссылались на то, что в их доме кто-то болеет; это было равнозначно отказу. Категоричный запрет входить в комнату больного вызван не заботой о гигиене, как можно было бы подумать, а связан с предрассудками.
Тибетцы, как я уже говорила, не хотели признать, что болезни, от которых они страдают, являются следствием естественных причин, и считали, что все их недуги — дело рук невидимых обитателей других миров. Духи, движимые скорее нуждой, чем злобой, бродят вокруг нас подобно охотникам в поисках дичи и пытаются завладеть «жизненной энергией» людей, которая служит им пищей. Это народное поверье может показаться странным, тем более в столь кратком изложении. Однако изучение теории позволяет познакомиться с некоторыми любопытными традиционными учениями Центральной Азии.
Так, тибетцы полагают, что большинство путешественников тянут за собой одного или нескольких бесов, которые следуют за ними некоторое время, подобно бродячим собакам, увязавшимся за караваном. Когда странника приглашают в дом, эти невидимые и нежелательные гости проникают туда вместе с ним, и стоит им увидеть там легкую добычу в лице больного, как они непременно ею овладевают.
Хитрые селяне нередко ссылаются на это поверье, чтобы не допускать в дом посторонних, даже когда все его обитатели здоровы.
Как-то раз я страшно напугала одну крестьянку, которая прибегла к этой старой уловке. Прежде чем она захлопнула ставни своего единственного окна, я успела заглянуть в него и убедиться, что комната пуста. Когда женщина стала говорить о больном, я прикинулась ясновидящей, уличила ее во лжи и предрекла ей, что, раз она обманула святых паломников, в ее дом действительно придет болезнь. Это обвинение, произнесенное суровым тоном, повергло крестьянку в такой сильный ужас, что она упала на колени и, заливаясь слезами, призналась в своей вине.
Однако в этой местности, как и в бассейне Салуина, не все двери закрывались перед нами, и мне не раз представлялась возможность ближе познакомиться с жизнью и обычаями здешних жителей.
Вечерами, во время дружеских бесед у очага, я слушала забавные истории и трагические легенды, в которых отразилось своеобразное мышление обитателей По. Бесцельное блуждание по лесу подарило мне две в высшей степени волнующие встречи, позволившие увидеть любопытные занятия по приобретению духовной силы.
Теперь следовало вернуться на тропу, пролегающую вдоль реки, и продолжать двигаться в сторону Дашинга, первого крупного населенного пункта, расположенного ниже Сунг-дзонга.
За день до того, как мы добрались до этого селения, нас догнали двое крестьян, муж и жена, которые где-то купили корову и вели ее домой, в Дашинг. Как обычно, Йонгдена попросили погадать — на сей раз речь шла о земельной тяжбе между крестьянами. Во время привала мы провели несколько часов в обществе своих попутчиков. За чаем они предложили нам остановиться у них в доме по прибытии в Дашинг, пообещав принять нас как нельзя лучше.
Однако к концу дня, проходя через какой-то поселок, мы увидели, что они зашли в один из домов, привязав корову к двери, и владелец коровы крикнул нам изнутри: «Ступайте медленно, мы скоро вас догоним». Наступил вечер, а супружеская чета все не появлялась, и мы поняли, что наши знакомые остались в доме своих друзей. Когда мы подошли к другим усадьбам, было слишком поздно, чтобы просить приюта: крестьяне в это время уже спали и не открыли бы дверь нищим бродягам.
