Джованни Казанова - История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 7

Глава II

Дочери консьержа. Гороскопы. М-ль Роман.

Я остановился в Шамбери лишь для того, чтобы сменить лошадей, и прибыл в Гренобль, где, имея намерение остановиться на неделю и видя, что в гостинице буду устроен плохо, я не велел распаковывать багаж. Я нашел на почте все письма, что ожидал, среди которых одно от м-м д'Юрфэ, которое содержало в себе другое, адресованное лотарингскому офицеру по имени барон де Валенглар. Она писала мне, что он — ученый, и что он представит меня всем хорошим домам города. Я сразу пошел разыскать этого офицера и он, прочтя письмо, предоставил себя к моим услугам во всем, что от него зависит. Это был любезный мужчина среднего возраста, который за пятнадцать лет до того времени был в друзьях у м-м д'Юрфэ и еще более того у принцессы де Тудвиль, ее дочери. Я попросил у него найти мне хорошее жилье, так как в гостинице я устроился слишком плохо. Немного подумав, он сказал, что может устроить меня в превосходный дом за городом, откуда я смогу видеть Изер. Консьерж его был кулинар и, чтобы иметь преимущество быть моим поваром, он поселит меня за бесценок; поскольку дом продавался, он надеялся найти того, кому дом понравится, и кто его купит. Дом принадлежал вдове уж не помню какого президента. Мы отправились его посмотреть, я занял апартаменты из трех комнат, заказал ему ужин на двоих, предупредив, что я лакомка, гурман, и притом скупец. Я просил г-на де Валенглар отужинать со мной. Консьерж сказал, что если я останусь недоволен, я ему об этом скажу; он отправил, прежде всего, в гостиницу человека с моей запиской, в которой я приказал Ледюку переехать в мое новое жилье со всем багажом. Итак, я устроился хорошо. Я вижу на первом этаже трех очаровательных девиц и жену консьержа, которые делают мне реверанс. Г-н де Валенглар ведет меня на концерт, говоря, что там меня всем представит. Я попросил его не представлять меня никому, предоставив мне самому возможность сказать ему, когда я увижу дам, которые окажутся таковы, что внушат мне желание с ними познакомиться.

Единственная, что поразила меня во всей большой компании, была юная высокая девица скромного вида, брюнетка, весьма хорошо сложенная и одетая очень просто. Эта интересная девица, скользнув по мне разок своими прекрасными глазами, упорно более на меня не глядела. Мое тщеславие заставило меня думать, что это сделано лишь для того, чтобы предоставить мне возможность изучать в полной свободе правильность ее черт. Именно на этой девице я и остановил свой выбор, как будто бы вся Европа была не более чем сералем, предназначенным для моих удовольствий. Я сказал Валенглару, что хочу с ней познакомиться; он ответил, что она умна, что она никого не принимает и что она весьма бедна.

— Эти три качества увеличивают мой интерес.

— Уверяю вас, что тут нечего делать.

— Это именно то, чего я хочу.

— На выходе из концерта я вас представлю ее тетушке.

Доставив мне это счастье, он пошел со мной ужинать. Этот консьерж показался мне повторением Лебеля. Он прислуживал мне за столом с помощью своих двух дочерей, необычайно хорошеньких, и Валенглар был счастлив видеть меня довольным; однако он был поражен, когда на пятой перемене увидел пятнадцать блюд.

— Этот человек, — сказал он мне, — издевается над вами и надо мной.

— Этот человек, — ответил я, — угадал мой вкус. Не находите ли вы все превосходным?

— Это правда. Но…

— Ничего не опасайтесь. Я люблю расходы.

— Тогда извините. Я лишь хотел, чтобы вы были довольны.

Он подал нам изысканные вина и на десерт ратафию наилучшего качества, лучше, чем турецкая вишневка , что я пил у Юсуфа Али за семнадцать лет до того. Когда он появился в конце ужина, я сказал, в присутствии его дочерей, что он достоин быть первым поваром у Луи XV.

— Делайте так же как сегодня и даже лучше, если сможете; но сделайте так, чтобы я всегда имел меню накануне утром. Прошу вас также подавать мне каждый день мороженое и ставить мне на стол по меньшей мере две свечи. Я вижу здесь лампы, если не ошибаюсь, и не хочу их видеть. Я венецианец.

— Это ошибка, месье, вашего слуги, который, сказавшись больным, улегся в постель, предварительно хорошо поужинав.

— Он болен в воображении.

— Он попросил мою жену приготовить вам завтра утром шоколад, который он ей даст; но я сделаю его сам.

Валенглар, удивленный и весьма довольный, сказал мне, что, очевидно, м-м д'Юрфэ посмеялась над ним, порекомендовав ему проследить за моей экономией. Мы оставались за столом до одиннадцати часов, болтая и осушив бутылку божественного гренобльского ликера. Он состоит из водки, сахара, вишен и корицы. Я поблагодарил его, проводив до моей коляски, которая отвезла его домой; я просил его быть моим сотрапезником по утрам и по вечерам, и он обещал мне это, за вычетом дней, когда он будет на службе. Я дал ему за ужином мое кредитное письмо на Цаппату, которое индоссировал, в его присутствии, именем де Сейнгальт, под которым меня представляла м-м д'Юрфэ. Он заверил меня, что завтра же передаст его учесть, и сдержал слово. Банкир привез мне в девять часов четыре сотни луи. У меня было еще тринадцать сотен в кошельке. Я всегда боялся экономить. Я испытал сильнейшее удовлетворение, сознавая, что Валенглар опишет все, что он увидел и услышал, скупой м-м д'Юрфэ, которая всегда была недовольна, проповедуя мне экономию. Я рассмеялся, когда, войдя в свои апартаменты, увидел двух дочерей консьержа.

Ледюк не ждал, чтобы я сказал ему, что он должен найти предлог, чтобы уклониться от прислуживания мне. Он знал, что когда в домах, где я селился, имелись хорошенькие девушки, я не испытываю удовольствия от его присутствия.

При виде этих двух девушек, имевших облик весьма порядочный, старавшихся мне услужить с самым большим доверием, мне явился каприз убедить их, что я его заслуживаю. Они меня разули, причесали на ночь и принесли мне, со всем уважением, рубашку. Когда я лег, я сказал им запереть меня и принести мой шоколад в восемь часов.

Я не мог помешать себе погрузиться в свои мысли и почувствовать себя счастливым. Превосходное здоровье в цветущем возрасте, без малейших обязанностей, без всякой нужды задумываться о будущем, поскольку имел много денег, не зависящий ни от кого, счастливый в игре и, по преимуществу, добивавшийся женщин, которые меня интересовали, я имел полное право говорить себе: «Будь счастлив!»

Я заснул, думая о девушке, которая меня так поразила в концерте. Уверенный в том, что познакомлюсь с ней, я любопытствовал, что же из этого будет. Она была умна и бедна, а я умен и богат: она не должна была отвергнуть мою дружбу. Назавтра, в восемь часов, я увидел, что моя дверь открылась, и одна из дочерей консьержа, принесшая мой шоколад, сказала, что Ледюк почувствовал лихорадку, и что ее кузина пошла отнести ему бульону в постель. Я нашел, что мой шоколад приготовлен отлично, спросил ее имя, она ответила, что ее зовут Роза, а ее сестру Манон, и та появилась с моей отутюженной рубашкой. Я поблагодарил ее и сказал, что она должна заботиться только о глажке кружевных рубашек. Славная Манон сказала, краснея, что причесывала своего отца, а Роза сказала, смеясь, что она его и брила.