Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че

В Кордове он лишился Негрины, собаки, которая была у него еще в Альта-Грасии. Местный собаколов, увидев собаку на улице, насыпал ей на спину отраву из цианида, и животное погибло почти сразу же после того, как попыталась зализать раздражение. Эрнесто вместе с друзьями попытался найти убийцу, но тщетно. Когда план мести рухнул, он устроил похороны Негрины со всеми подобающими атрибутами, включая гроб.

И, конечно, Эрнесто продолжал играть в регби с братьями Гранадо. Его друг Барраль отзывался о Геваре как о самом азартном игроке в команде, хотя он все также постоянно носил с собой на игры ингалятор. Именно тогда он заработал грубое прозвище, которым, впрочем, очень гордился.

“— Меня называли Боровом.

— Потому что вы были жирным?

— Нет, потому что я был грязным”,

Страх перед холодной водой, которая иногда вызывала приступы астмы, породил у Эрнесто неприязнь к личной гигиене.

Отвращение к ванне и душу осталось у него до конца жизни.

В это время у Эрнесто укрепилась не только нелюбовь к умыванию, но также и антимилитаризм. Вскоре после военного переворота он заявил в классе: “Военные не позволят массам получить образование, потому что если бы люди были бы образованны, то они не приняли бы к власти”. Сразу же разгорелись споры, и испуганный учитель удалил Эрнесто из класса.

В конце 1943 года Гранадо оказался в тюрьме как активный участник студенческой забастовки против власти военных, и Эрнесто часто навещал его. Гранадо расспрашивал о том, что говорят его друзья на собраниях. Эрнесто ответил, что не пойдет к ним до тех пор, пока ему не дадут пистолет.

Ни тогда, ни два года спустя он не проявлял особой заинтересованности в политической деятельности, хотя время от времени участвовал в различных акциях. Вместе со своим другом, студенческим лидером Густаво Рокой, он принял участие в демонстрации, которую разогнала полиция. Но миф о подросткой воинственности он опроверг лично: “Подростком я не имел ни малейшего интереса к социальным проблемам и не принимал никаго участия в политическом или студенческом движении в Аргентине”. В 1943 году Эрнесто исполнилось пятнадцать лет, и его лицо утратило мальчишеский вид. Оценки в “Колегио Насьональ Дин Фунес” соответствовали его интересам: очень хорошо” — по литературе, “неудовлетворительно” — по английскому языку, “очень хорошо” — по философии, “неудовлетворительно” — по музыке; “хорошо” — по истории, “посредственно” — по математике и естествознанию.

На следующий год, в очередной попытке навести порядок в хаосе своих знаний, Эрнесто начал составлять философский словарь на основе прочитанного и продолжал это занятие в течение двух лет. Привычка записывать подробности, связанные с чтением, и делать заметки останется у него на всю жизнь- Время шло, жизненные обстоятельства и новое чтение заставляли его изменить отношение к той или иной книге, и тогда он делал заметки к заметкам. Только человек хаотического склада характера может быть настолько организованным.

24 февраля 1946 года состоялись выборы, утвердившие в качестве президента Хуана Доминго Перона (который фактически исполнял эту обязанность со времени переворота), но Эрнесто по молодости еще не мог принимать участие в голосовании. Он вызвался было поступить на военную службу, но его признали непригодным из-за астмы.

Он закончил “Колегио Насъональ Дин Фунес” и решил учиться на строителя. Почему он не выбрал литературу или психологию, которые, казалось, больше всего интересовали его в юности? Возможно, он развивал в себе практический подход, который был несовместим с его юношескими пристрастиями?

Эрнесто отправился в Буэнос-Айрес, где поселился у Аны, своей бабушки с материнской стороны, и тети Беатрис, с которой всегда был духовно близок. В столице он поступил на строительный факультет университета.

Как представитель небогатого буржуазного семейства, которое не могло позволить себе особой роскоши, он провел каникулы вместе с Томасом Гранадо, обучаясь на техника-лаборанта по механике грунтов. Оба смогли сдать экзамен и были приняты на работу - Эрнесто занимался проектами строительства шоссе и организации общественных работ в маленьких городках между Кордовой и Росарио. Ближе к концу года он писал отцу:

“Босс сказал мне, что я единственный техник-лаборант из всех, кого он знал за десять лет, кто не берет продукты в подарок, он один из двоих-троих, кто не берет взятки. Можно подумать, что я был чересчур придирчив к ним, но я заставил их остановиться и переделать изрядный кусок шоссе”.

Во время борьбы со строителями, которые привыкли облегчать свою работу, подмазывая представителей заказчика и контролеров. он узнал об убийстве Ганди, героя своего детства, и был глубоко опечален. Он решил не возвращаться в университет, а продолжать работать, изучая науки в свободное время. Вот что он писал отцу: “Если я смогу изучить полный университетский курс т. е. инженерные дисциплины, полагающиеся по программе, то останусь на всю зиму, поскольку, по прикидке, я смогу сэкономить 80—100 песо в месяц. Я зарабатываю 200 в месяц, имею жилье, поэтому трачу деньги только на еду и несколько книг для развлечения”.

Но и самые лучшие планы срываются. Бабушка Ана заболела. Он оставил свой шоссейный департамент и помчался прямиком и Буэнос-Айрес, чтобы ухаживать за ней. У нее случилось кровоизлияние в мозг. и одна сторона тела оказалась парализована. Эрнесто провел следующие семнадцать дней у ее постели, кормил и заботился о ней, пока она не умерла.

Вне всякого сомнения, те долгие дни, что он провел рядом с умирающей любимой бабушкой — так же как, возможно, и его собственный многолетний опыт астматика, привели к изменению прежде избранного направления в жизни. Эрнесто решил оставить строительство и обратиться к медицине. Он начал свой путь заново.{1}

2. Воспоминания о прошлом главного героя.

 Анатомический театр на медицинском факультете. Две дюжины студентов, позирующих подле голого распотрошенного трупа, лежащего на столе. Привычка, некрофилия или профессиональный вызов? Некоторые из студентов робко, почти незаметно улыбаются, но большинство сохраняет серьезное благопристойное выражение, как и подобает будущим докторам. Единственный, кто усмехается открыто, почти вызывающе, стоит во втором ряду и почти не виден. Это двадцатилетний Эрнесто Гевара. На фотографии запечатлены три женщины, одна из них — девушка с жестким выражением круглого лица.Возможно, дело в том, что ее глаза немного косят и ей приходится напрягаться, чтобы смотреть вперед. Это Берта Гилда Инфанте; друзья называют ее Тита.