Человек и наука: из записей археолога - Александр Александрович Формозов
Что же нужно? Прежде всего, честное критическое отношение к нашему делу. Надо тщательно анализировать источники, выясняя, получили мы в руки комплекс или смешанный материал, располагаем четкими стратиграфическими данными или нет и т.д. Нужна и прямая, не взирая на лица, критика публикуемых книг и статей.
Этого не хотят, боятся как лидеры, вырвавшиеся вперед благодаря весьма вольному обращению с фактами, так и рядовые работники, предпочитающие тихо и спокойно возиться с черепками и кремешками в «своем» с трудом отвоеванном районе, не вступая ни в какие конфликты.
Занимаясь первобытной археологией, я постоянно сталкивался с разными сторонами обрисованной выше ситуации. С юных лет я верил, что ученый должен стремиться к знанию и истине, тогда как невежество и ложь — его враги. Поэтому я не раз пытался бороться с жульничеством, распространившимся в нашей среде. Понимание товарищей не встретил (об этом — ниже). Я напряженно размышлял, как надо работать мне самому, с какими принципами самоконтроля подходить к фактам, обобщениям, гипотезам.
Все, о чем будет идти речь дальше, связано тем или иным образом именно с этим. Задача моих очерков — анализ факторов, больше внутренних, чем внешних, влияющих на людей, посвятивших себя науке. Поучений, рецептов здесь не будет. Это лишь размышления, мои личные выводы, ни для кого не обязательные. Если кому-то они покажутся заслуживающими внимания, я буду рад.
ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ И НЕДОБРОСОВЕСТНОСТЬ В НАУКЕ
В 1960 году сотрудник Коми-филиала Академии наук СССР геолог Б. И. Гуслицер обнаружил в бассейне Печоры пещеру со следами обитания палеолитического человека. До того в столь северных краях памятники древнекаменного века известны не были. В 1960—1962 годах раскопки в пещере, названной Медвежьей, вел ученик П. П. Ефименко В. И. Канивец.
В 1961 году другой геолог Е. М. Тимофеев — москвич, сотрудник Гидропроекта — сообщил о втором палеолитическом местонахождении на Печоре, у деревни Бызовой. Исследование его, начатое через год первооткрывателем, Канивцом и Гуслицером, продолжалось до 1970 года. В 1965 году в «Советской археологии» была напечатана информация трех авторов об этой стоянке[4].
В 1968 году в том же журнале появилась статья одного Тимофеева, где говорилось — ни много ни мало — о сорока пунктах с находками четвертичной фауны и кремневых изделий, выявленных автором на Полярном Урале. Среди них — богатое Усть-Куломское местонахождение на Вычегде и еще один пункт у Бызовой — Крутая гора[5].
В 1968 году Тимофеев защитил кандидатскую диссертацию. В ней, по словам Б. И. Гуслицера, фигурировали двадцать четыре палеолитических стоянки, найденные соискателем за 1961—1965 годы и частично им раскопанные (хотя открытых листов Институт археологии ему не давал). Защита, видимо, была закрытой. Ни в наш институт, ни в библиотеку им. Ленина автореферат не поступил.
Достижения Тимофеева получили широкую известность. О. Н. Бадер и И. К. Иванова пропагандировали их не только у нас, но и за рубежом. Печорскому палеолиту уделили внимание альманах «Наука и человечество», конгресс четвертичной геологии в Париже и т.д. [6]
В 1968 году был организован специальный полевой семинар по стратиграфии антропогена и палеолита Печорского Приполярья. В нем, помимо всех поименованных выше лиц и ряда геологов, участвовали П. И. Борисковский, И. Г. Шовкопляс, Н. Д. Праслов. Тимофеев издал путеводитель по памятникам. Позднее Борисковский и Праслов рассказывали о замеченной ими странной закономерности: ни в одной из осмотренных точек ни одному участнику симпозиума не посчастливилось найти даже маленького осколочка кости или кремня. Но стоило подойти к обнажению самому Тимофееву, как в его руках оказывалось выразительное орудие. Так или иначе, в «Советской археологии» Бадер поместил отчет о поездке, заверив читателей, что все сообщения геологов о древнекаменном веке на Печоре полностью подтвердились. Особое значение приписывалось новому объекту — Крутой горе, где выделены три культурных слоя: верхнепалеолитический и два мустьерских. В целом же речь шла о материалах «мирового научного интереса»[7].
В 1972 году Бадер выпустил совместную с Тимофеевым публикацию древнепалеолитических орудий из Северного Прикамья[8].
В моей монографии 1977 года «Проблемы этнокультурной истории каменного века Европейской части СССР» есть две ссылки на Тимофеева — в связи с находкой изделий из обсидиана на Крутой горе и другим предметом оттуда же — кремневым наконечником копья, переданным на определение в сектор палеолита нашего института[9].
Моя книга была уже набрана, когда в «Бюллетене Комиссии по изучению четвертичного периода» увидела свет статья Б. И. Гуслицера «О недостоверности некоторых местонахождений палеолита и ископаемой фауны на территории Коми АССР»[10]. В ней отмечено, что на грани 1960-х—1970-х годов Канивец усомнился в добросовестности Тимофеева. Готовя книгу о палеолите Северо-Востока Европы, археолог постарался осмотреть все пункты, упомянутые в литературе. Сплошь и рядом описания Тимофеева не совпадали с реальностью. Нигде не было следов раскопок. Нигде не попадались ни кремни, ни кости. В посмертно изданной под редакцией Бадера книге Канивца обо всем этом сказано глухо. Констатировано лишь, что надежны всего три памятника — Медвежья пещера, Бызовая и Крутая гора. Но и о последнем местонахождении пришлось писать с оговорками, ибо два завершающих сезона раскопок не дали там абсолютно ничего. Некоторые находки Тимофеева Канивец характеризовать не стал.
Статья Гуслицера куда резче и определеннее. Он указал на то, что кости, присланные Тимофеевым как найденные на Печоре, по заключению палеонтологов, принадлежат степным видам, никогда на севере не жившим (цокоры). В черепах грызунов сохранились остатки пород, на Печоре также не представленных. Под сомнение были взяты и Крутая гора с ее обсидианом, и Усть-Кулом, приобретший известность после статьи
