Леонид Шебаршин - Реквием по Родине

– Владимир Александрович, доброе утро! Слушаю.

– Добрый день![2] Подготовьте материал о состоянии наших переговоров с американцами по наступательному оружию, на чем расходятся военные и МИД и соображения о позиции КГБ.

– Официальную записку или справку для вас?

– Справку! (Крючков говорит быстро, ибо дорожит каждой секундой утреннего времени. К тому же плохо слышно. На его столе стоит микрофон, и если председатель встает с кресла, а делает он это часто, или отворачивается в сторону, звук уходит, приходится переспрашивать, теряя драгоценное время.) Второе – нужен материал о нашей помощи Афганистану, что уже дали в этом году и что потребуется на следующий. Кстати, как там дела у Наджибуллы?

– В Кабуле без перемен. Подробнее, с вашего разрешения, доложу попозже, переговорю с Ревиным (это представитель КГБ в Афганистане). Когда нужны материалы?

– По переговорам – сегодня во второй половине дня, афганские – завтра к утру. Надо поработать с депутатами, я буду кое с кем встречаться. Пока все!

Начальник Информационного управления «РИ» Хренов дожидается в приемной с утренним докладом. Прошу его заглянуть, передаю указания Крючкова, быстро уточняем сроки исполнения.

Хренов вернется через несколько минут, а нам с Мартовым надо завершать обсуждение.

– Ну так что? Не могут они проверять агента? Мы сейчас испугаемся, вызовем Белова срочно в Москву, и если, не приведи бог, Дантона действительно проверяют, то он горит. Можно, конечно, предупредить Белова телеграммой. Но вдруг его подработали или есть у него за душой какие-то грехи, нам неизвестные. Мы его предупредим, а он испугается и слиняет. Время-то сейчас дурацкое, сколько раз мы уже обжигались… А здесь речь идет о резиденте.

– Обстановка вокруг Дантона нормальная. Его приятель, от которого получены сведения, – любитель выпить и хвастун. Вы же знаете, от него шли интересные вещи и «дезы» никогда не замечали. Сам Дантон ничего необычного не отметил – его друга распирает чувство собственной значимости. Но, в общем-то, кто его знает… Дантоном рисковать нельзя. И Белова дергать не стоит.

Ну что ж, кажется, посетившая меня утром мысль правильна. Выдергивать Белова в Москву не следует, хотя такое решение поддерживает Управление внешней контрразведки. Предупредим его все же об опасности телеграммой, а Мартову придется самому вылететь к Белову ближайшим рейсом, подробно обсудить с ним ситуацию на месте и отработать линию поведения на случай попытки вербовки. Основная установка – категорический отказ от любого предложения, но сразу беседу не прерывать, пощупать самого вербовщика и сделать ему встречное предложение работать на советскую разведку. За очень большие деньги, разумеется. Такие случаи бывали: шел человек вербовать, а уходил завербованным… Вдруг повезет?

У Мартова возражений нет.

– Пишите рапорт о командировке на мое имя и быстро собирайтесь. Поездку надо как следует легендировать, посоветуйтесь с каэровцами.

– Есть!

Мартов – работник толковый и опытный, сам вербовал и его пытались вербовать. В Белова я верю, вернее, мне очень хочется верить, что он ни при каких обстоятельствах не подведет. Но… почему же собираются пощупать именно его, где он дал повод для подхода? В лоб вербуют интеллигентных необстрелянных мальчишек. Или решили, что пора браться за резидентов? Посмотрим… Несколько дней придется ждать вестей от Мартова, переживать, вновь и вновь прокручивать в голове и вчерашний, и сегодняшний разговоры. На всякий случай надо доложить Крючкову. Не дай бог, какой-нибудь прокол, соломки постелить. Я не сомневаюсь, что Крючков наши действия одобрит и, может быть, даже подскажет что-то такое, о чем мы сами не догадались.

Хренов успел дать задания своим информаторам. (На внутреннем жаргоне это означает сотрудникам Информационно-аналитического управления. Само управление для краткости именуется «Инфо».) Он истомился в приемной, попугаи надоели ему своими воплями, и входит Хренов в кабинет с явным облегчением. В руках у него одна толстенькая папка и две потоньше. В той, что потоньше, телеграммы. От частого употребления она треснула по сгибу, и трещина заметно расширяется.

– Пора бы, Владимир Михайлович, папочку-то поменять.

– Да, – сокрушается главный информатор, – все как-то забываю.

– Ладно. С виду неказиста, а посмотрим, что у нее внутри. Начнем, пожалуй!

Обычная утренняя порция. Пять – семь телеграмм, отобранных информаторами из нескольких десятков сообщений, поступивших за ночь из резидентур. В каждой из них есть (по крайней мере должно быть) что-то новое, сохраняемое нашими международными партнерами в тайне. Секретность, важность, актуальность. Если нет хотя бы одного из этих компонентов, телеграмма откладывается, используется для подготовки аналитических записок, но «самостоятельно не реализуется». КПД усилий разведки невысок, доля «информационного шума» велика. Реализация информации – предмет хронического, многолетнего противоборства Управления «РИ» и оперативных подразделений. Информаторы пропускают наверх только то, что действительно ценно, отделы пытаются протолкнуть все, что можно. На Хренова и его команду жалуются на совещаниях, в беседах с начальником ПГУ, иногда в порыве праведного возмущения даже по телефону. Владимир Михайлович переживает, но стоит твердо, не упуская, правда, случая посетовать на людскую несправедливость. Четыре года назад я был заместителем Хренова и глубоко и искренне привязался к этому умному, честному и упрямому человеку. Начальник информаторов терпеть не может лицемерия, пустословия и пустомыслия, которыми так грешат многие деятели перестроечного времени. Он убежден, что во всех делах человеческих должна царить правда…

Телеграммы… Из Пекина – взгляд на положение в советском руководстве. Взгляд объективный, строгий. Едва ли начальство порадуется, оно-то хотело бы, чтобы его любили все – от финских хладных скал до пламенной Колхиды и, уж конечно, за рубежом. Китайцев модными общечеловеческими ценностями не заморочишь, они реалисты. Из Вашингтона – оценка Пентагоном состояния подводного атомного флота Вооруженных Сил СССР. Аддис-Абеба: надежный источник из высшего эшелона власти предупреждает, что Менгисту ведет режим к краху, положение в стране полностью выходит из-под контроля. Соратники Менгисту готовы совершить государственный переворот, и если советская сторона даст понять, что поддержит их, то это ускорит развитие событий. Это еще один сигнал бедствия. Дела эфиопского правительства из рук вон плохи: армия развалилась и не воюет, эритрейские, тиграйские националисты наступают, Менгисту в растерянности. Недавно по его приказу было казнено несколько высших армейских офицеров. Он не остановится и перед новым кровопролитием. Нет, нам влезать в эфиопские дела не стоит.