Михаил Лесников - Бессемер

Финансовая сторона вообще была в полнейшем беспорядке и Бессемеру пришлось неоднократно ссужать из своих личных средств значительные суммы на покрытие самых неотложных расходов (эти ссуды конечно никогда ему не были возвращены).

Первоначальная конструкция круглого салона была изменена. Салон был сделан прямоугольной формы и подвешен в двух точках вдоль корабля. Он должен был служить только для устранения бортовой качки, а чтобы уменьшить или устранить совсем килевую, или продольную качку — судно было сделано очень длинным, а нос и корма — с очень низкими бортами так, чтобы волна не приподымала бы, а перекатывалась через них. Две пары гребных колес должны были приводить судно в движение.

Первый рейс парохода «Бессемер» предполагалось обставить очень торжественно, пресса уже задолго писала о нем. Но срок был назначен очень короткий, хотя гидравлические приспособления далеко еще не были готовы.

Незадолго до официального первого рейса, была назначена пробная поездка. Она кончилась катастрофой.

Пароход еле-еле полз, пожирая однако огромное количество угля и выбрасывая из своих двух труб тучи густого черного дыма. Уже по одному этому всякий мало-мальски понимающий человек сразу мог бы сообразить, сколь «выгодной» являлась его эксплоатация. Но главным недостатком парохода было то обстоятельство, что он совершенно не слушался руля, до такой степени, что, хотя его вел один из опытнейших капитанов, он в совершенно безветренную, ясную погоду, после двух тщетных попыток войти в порт Калэ, ухитрился налететь на сваи пристани, поломать себе одно из гребных колес и нанести убытков порту почти на 3 тысячи фунтов стерлингов, за что портовые власти Калэ задержали пароход и не выпустили его обратно, пока не получили залога в размере этой суммы.

После этой поломки пришлось спешно ремонтировать пароход, чтобы поспеть к сроку официального первого рейса, доделать же и проверить механизм, регулирующий качание подвешенного салона, было уже некогда. Салон поэтому для этого рейса наглухо прикрепили к корпусу судна, превративши таким образом «Бессемера» в обыкновенный пароход, только несколько нелепой конструкции.

Результаты второго рейса были также плачевны. Еле добравшись до Калэ, «Бессемер» опять врезался в пристань, «опрокидывая сваи, как кегли».

«Я хорошо понимал, что это значит, — записал Бессемер. — Эти пять минут разорили меня на 34 тысячи фунтов, они лишили меня одного из крупнейших триумфов моей долгой технической карьеры».

После этого только оставалось ликвидировать дело.

Бессемер в последнюю минуту, несмотря на понесенные убытки, предложил внести еще 1 тысячу фунтов стерлингов на производство испытаний гидравлических механизмов в море. На это ликвидаторы не согласились.

Это было последним предприятием Бессемера.

Теперь он уходит на покой. Ему 62 года.

Судьба подарила Бессемеру очень долгую жизнь. Он умер 85 лет. Почти четверть века было проведено им в том состоянии «занятого досуга», когда в работе, труде исчезает всякий элемент обязательности, вынужденности, когда они служат только одной цели — занять свободное время, которого теперь так много. Это игра в труд, иллюзия работы для человека, привыкшего в течение многих лет действительно много работать. Очень редко занятия эти дают серьезные результаты, как бы серьезен ни казался их замысел...

Мы очень мало знаем об этих годах жизни Бессемера, да они и мало интересны для биографа. Бессемер давно уже выполнил дело своей жизни, теперь он только доживает свой век.

Какова внешняя обстановка, в которой протекает его старость?

Каждый подъем по лестнице общественного положения и богатства ознаменовывался у Бессемера и переменой его жилья. Сперва — это скромная маленькая квартирка молодоженов на Нортгэмптон-Сквэре, несколько позже — это уже небольшой дом в пригороде, на Бакстер Стрит, а когда заработала бронзовая фабрика и деньги полились более широкой струей, был куплен Чарлтон-Гаус — пригородная вилла, уютная и непритязательная. Когда же пришло мировое имя и деньги стали считаться сотнями тысяч, Чарлтон-Гаус был сменен на более пышную «резиденцию» в Дэнмарк-Гилл. Это не дворец, но на нем в большей степени лежит отпечаток роскоши и богатства нежели на Чарлтон-Гаус. Дэнмарк-Гилл был приобретен в половине шестидесятых годов. Массивно выстроенный, трехэтажный дом был окружен большим парком с лужайками и цветниками.

Бессемер потратил немало времени и денег на устройство и украшение своего нового жилья. Он любил строить и украшать, — он всегда был немножко художником. Он сам составляет рисунки отделки, орнаментов, мозаики, а когда и дом и парк были устроены по его вкусу (а устраивался он несколько лет), он переносит свою художественную энергию на устройство и украшение «резиденций» своих, теперь уже обзаведшихся семьей, двух сыновей.

Но привычки старого мастера были перенесены и в Дэнмарк-Гилл, в этот барский особняк.

Бессемер не мог жить без мастерской; постоянно что-нибудь конструировать и мастерить — было его непреодолимой привычкой, неотъемлемой потребностью. Пусть даже из этого мастерства не всегда выходит много толку. Теперь, когда не нужны ни заработок, ни деньги, ни слава — это все уже достигнуто — оно должно служить одной только цели — приятному и интересному времяпрепровождению.

Страсть к механическому делу не умирала в нем до последних дней. Семидесятилетним стариком он проектирует оборудование алмазо-гранильной фабрики, для своего внука. Тут ему удалось сказать кое-что новое: механизировать в известной степени производство — в противоположность очень отсталой, классической гранильной технике голландских мастеров, достигающих изумительных результатов исключительно благодаря своему искусству.

Алмазо-гранильная фабрика М. М. Форд и Райт в Клэркэнуэлле, в Лондоне, возродила эту старинную отрасль производства, занесенную в английскую столицу может быть предками Бессемера, гугенотами.

На старости лет возник вдруг интерес к новой области знания, которой Бессемер раньше никогда в жизни не занимался: к астрономии. Этот интерес к астрономии на склоне лет характерен не для одного только Бессемера. Ведь очень серьезно занимался этой наукой Нэсмит, написавший очень ценное, отчасти даже до сих пор не потерявшее своего значения, исследование о луне. Но вряд ли Бессемер сделал хотя бы одно астрономическое наблюдение. Главный интерес для него представляло сооружение обсерватории и телескопа. По его плану было построено помещение обсерватории с вращающимся куполом, все механизмы для этого были придуманы им самим.