История ростовского летчика. Домой сквозь годы - Константин Владимирович Ярошенко
За время заключения мне постоянно приходили мысли о побеге. Как, собственно, и любому заключенному, которого приговорили к двадцати и более годам. Все мечтают сбежать. Но это крайне сложно. Да, мысли были, но как их реализовать в реальности, когда видишь систему охраны и колючую проволоку повсюду? При побеге если бы не застрелили, добавили бы еще лет десять. Вот и все. Там даже когда тебя вывозят за пределы тюрьмы (когда мне было совсем плохо, меня возили в госпиталь), с тебя берут расписку, что ты в курсе: если с твоей стороны будут какие-то движения, стреляют на поражение, без какого-либо предупреждения.
В Америке жизнь человека ничего не стоит. Посмотрите, что там творится: человек что-то неправильно сделал, повернулся – полицейский стреляет в него, даже не думая, не разбираясь. В Америке вся система так построена – на жестокости к гражданам. И американцы этим сильно запуганы.
Сейчас, я считаю, американские граждане стоят на коленях: дикие налоги, никаких прав человека, медицинского обслуживания нет. Некоторые мои американские знакомые прилетают к нам лечиться, потому что у нас медицинское обслуживание намного лучше.
Кстати, русскоговорящих заключенных в тюрьме «Форт-Дикс» было достаточно много: на 2,5 тысячи человек 20 русскоговорящих. Это в основном выходцы из Советского Союза и их дети, жившие в Нью-Йорке и Филадельфии. С некоторыми у меня были очень хорошие отношения. Сложились они и с местными итальянцами, албанцами, арабами с Ближнего Востока, с мексиканцами, пуэрториканцами, ямайцами, афроамериканцами, колумбийцами и представителями других народов. Но больше всего, конечно, подружился я с одним гражданином Испании и хорошим парнишкой из Румынии.
Испанский друг мне почти как брат. Он уже освободился. Он баск, но родился в Америке, грамотный парень. Он помогал всем заключенным по юридическим вопросам. Он и мне очень помог с делом, когда я английский язык еще знал недостаточно. Он все вычитывал, делал не только заметки, но и подготовил в помощь моему адвокату серьезную аргументацию и доказательную базу к различным моим апелляциям. Зная мое дело до мелочей и то, что я невиновен, а власти США грубо нарушили в отношении меня все возможные международные законы, подготовил и направил в различные российские инстанции доказательную базу нарушений властей США и моей невиновности. Он был осужден тоже ни за что, и американские власти также в отношении него нарушили данные ими официальные гарантии. В Америке такое правосудие: судят не за конкретные действия, а за какие-то якобы намерения.
Я чувствовал к себе предвзятое отношение со стороны администрации именно потому, что я не стал сотрудничать с властями США, а также потому, что я русский и патриот своей страны. Я переживал, чтобы мне не подкинули какую-нибудь гадость, а потом не сказали, что это контрабанда.
Для сокамерников я был русский. Рассказывал им про Советский Союз и Россию, что у нас медведи по улицам не ходят. Но все эти годы я знал одно: меня любят и ждут на родине.
Поначалу, конечно, была злость. Потом привык. После каждой провокации, давления со стороны администрации тюрьмы я сообщал представителю нашего посольства или генконсульства. Они сразу же реагировали – писали прошения, отправляли в Госдеп ноты. Спасибо большое российскому послу в США Анатолию Ивановичу Антонову, который все время держал мой вопрос под контролем и оказывал огромную поддержку. Да и весь персонал нашей дипмиссии все 12 лет заточения помогал мне. Это генконсул Игорь Леонидович Голубовский, заведующая консульским отделом посольства Надежда Шумова, вице-консул Артем Теванян, Сергей Леонидович Чумарев, Николай Лукашин, Игорь Сергеев и многие другие. Я находился в плотном контакте с посольством и генконсульством, а также с моей супругой, а она, в свою очередь, контактировала с МИДом. Не могу не отметить и то, что министр иностранных дел Сергей Викторович Лавров и замминистра иностранных дел Сергей Алексеевич Рябков все 12 лет с момента моего похищения предпринимали усилия на разных уровнях для моего возвращения на Родину.
Хочу сказать, что американское общество очень разрозненное по многим признакам: расовым, национальным, религиозным и прочим. Черные держатся своей кучкой, мексиканцы – своей, белые – своей. Русофобия в тюрьме есть в основном со стороны охраны. Конкретно в отношении меня она не так сильно ощущалась со стороны остальных заключенных, потому что я проводил с ними политико-воспитательную работу, как в советской армии. У меня были хорошие отношения и с черным населением, и с итальянцами, и с пуэрториканцами, и с мексиканцами.
Да, поначалу ощущался языковой барьер, но с каждым годом он становился все меньше и меньше.
И я говорил сокамерникам, что вся американская информационная машина – это ложь. Все эти CNN, Fox News, NBC, CNBC…
С приходом Анатолия Ивановича Антонова посольство стало выписывать мне «Российскую газету», «Известия», журнал «Родина», «Коммерсант», авиационные журналы. Я хотел знать, что в реальности происходит в нашей стране. Пресса приходила иной раз с опозданием в месяц. Но хоть так. Своим сокамерникам я рассказывал о России, показывал фото. И знаете, они прониклись. Ведь там людям преподносится совершенно искаженная, а точнее сказать – лживая информация. Во многом благодаря прессе я поддерживал свой русский язык. А еще со мной всегда был российский флаг, настенные календари с российской символикой и нашим президентом, который мне различными путями и ухищрениями пересылала моя супруга.
По возможности звонил домой, просил жену включить новости, чтобы узнать, что происходит в реальности. Я говорил заключенным: «Вы видите только одну сторону медали, а нужно смотреть на две стороны и уже потом делать вывод, правда это или ложь. Вот вы говорите, что мы какие-то плохие на Украине. Хорошо. Но чем это подтверждено? Только одними заявлениями властей США, вашей пропагандистской машиной и СМИ, не более того». Вот так сидим и начинаем дискутировать. Они понимали мои доводы и аргументы и поэтому в основном принимали мою позицию. В большинстве случаев я их переубеждал.
Мы и сейчас переписываемся с несколькими заключенными, у нас есть связь. Пытаюсь поддержать их морально, потому что понимаю, что находиться в американской тюрьме очень тяжело.
Среди заключенных обсуждается очень много разных тем. Иной раз и неприятных для обсуждения для заключенных граждан США. Например, про ЛГБТ. Сами нормальные американцы их особо не любят, но боятся что-то высказать вслух. Я поэтому постоянно подначивал американцев и говорил: «У вас должен быть не американский флаг, а радужный. Вы же устраиваете эти гей-парады, ведете пропаганду всей этой гадости».
