Гарольд Лэмб - Карл Великий. Основатель империи Каролингов

Предложение Алкуина следовать Священному Писанию не решало эту местную загадку правосудия. Преступник мог потребовать «Божьего суда» и подвергнуться испытанию огнем, водой или кипящей смолой.

Со всей энергией Шарлемань боролся с этим злом персонифицированного закона, за который были ответственны его предки. Он решил, что если зло не излечат слова Священного Писания, то, возможно, это сделает здравый смысл Библии. Тогда христианам следует в качестве законов принять те истины, которые завещали Павел и другие апостолы.

Конечно, последней инстанцией для апелляции был сам Шарлемань, а в его отсутствие – а он обычно находился далеко от места ссоры или преступлений – дворцовый граф. Но Шарлемань унаследовал простейший способ обозначать королевское присутствие в любом месте с помощью посланцев или королевских представителей. Они объясняли пожелания короля, что в действительности было равносильно выполнению его приказов.

Теперь Шарлемань пытался держать в руках своих подданных, посылая новых доверенных лиц с чрезвычайными полномочиями, «королевских посланцев», «говорить от его имени и выполнять волю Божью и приказ короля».

Шарлемань пользовался этой фразой без тени тщеславия. Быть королем Божьей милостью для него означало быть правителем, чей долг – исполнять волю Бога. Эта фраза со временем приобрела другие значения – в сущности, многие историки указывают на Шарлеманя как на первого из французских королей (или германских императоров) «Божьей волей» – но в его время это означало большую ответственность. Ее он возложил на своих новых доверенных лиц, которые фактически являлись наместниками короля. «Я желаю, чтобы они сами подавали пример справедливости и правильного поведения, которого они требуют от моего имени».

Эти королевские посланцы должны были не принимать никаких подарков и не признавать личностей. Им вменялось в обязанность осуществлять Божьи замыслы при помощи человеческих законов, и они должны были лично докладывать королю. Поскольку самые жестокие ссоры возникали между священнослужителям и мирянами, Шарлемань обычно предписывал им путешествовать парами – герцог с епископом.

Главным образом они должны были помочь сохранить королевский мир. «Все, кто нарушит этот мир, должны быть арестованы». Они должны были заставлять графов и прелатов помогать «беднякам Господа». В их власти было наказывать за ошибки местных правителей. «По воскресеньям и в праздничные дни каждый должен идти слушать слово Божье… Графы должны были весной и осенью проводить судебные заседания и в это время не охотиться и не предаваться другим развлечениям… Пьяные не должны допускаться в зал суда».

Этот смелый эксперимент, состоявший в том, чтобы наделить высокими полномочиями своих представителей, не достиг того, на что надеялся Шарлемань. К тому же многое зависело от непредсказуемости человеческой личности, от того, будут ли доверенные лица настолько неподкупными, чтобы отказаться от подарков. Докладывая в эти трудные времена непосредственно королю, они в основном информировали его о лояльности или нелояльности должностных лиц короля.

Фактически они стали чем-то вроде секретной полиции. И Шарлемань в этом нуждался.

Даже перед великой засухой времена были трудные. Вероятно, Шарлемань постепенно начал понимать, если до сих пор полностью этого не осознавал, что его зарождавшееся западное королевство было отрезано от торговых путей внешнего мира. Его вылазки в Сарагосу, Беневент и на побережье Балтийского моря дали ему некоторое представление о торговых караванах и мореплавании. Растущее Франкское государство Шарлеманя по-прежнему оставалось в окружении торгово-пиратских флотов норманнов и арабов; он не чеканил золотой монеты вроде испанского динара или византийского солидуса.

Достаточно изобретательно он пытался компенсировать свою бедность. В письмах Адриан благодарил за присланных в дар «полезных лошадей», просил также жести для ремонта кровли собора Святого Петра. Шарлемань отдал все, что имел, святому Петру.

Чтобы поддержать свой серебряный монетный запас, он изъял из обращения иностранные монеты и золото, одновременно увеличивая вес собственной более грубой монеты – серебряного денье. В то же самое время он пытался установить стандарты мер и весов.

Хотя Шарлемань уменьшил дорожную пошлину для чужеземных торговцев, они редко отваживались подняться вверх по Дунаю или удалиться от островов Венеции, куда, по слухам, морем доставлялись шелк, специи, стекло и другие сокровища с Востока. Серебро, древесина и грубая шерстяная ткань их не соблазняли. Вспышка гнева Шарлеманя отвратила от него торговцев из Британии.

Немногие импортные товары, поступавшие в страну франков, были предметами роскоши, которые никак не влияли на деревенскую жизнь и сельское хозяйство.

Фактически его хозяйство было лишь средством накормить и вооружить подвластные ему народы. Шарлемань был поражен, когда, изучив внимательно королевские печати Каролингов, обнаружил, что они оттиснуты с геммы[26] с резным изображением римского императора Аврелия и египетского бога Сераписа.

Так или иначе, рядом с Фастрадой он чувствовал себя так, словно ему многого недостает, чего никогда с ним не случалось при жизни Хильдегарды. Когда Мегинфрид, его трудолюбивый гофмейстер, увеличил урожайность на виллах Шарлеманя и предложил помогать другим придворным сановникам, Шарлемань запретил это делать. «Виллы предназначены только для короля, и ни для кого больше».

Ни один монарх тех лет не настаивал так упорно на своих личных исключительных правах. Его вассалы против этого не возражали, они скорее восхищались им. Однако франкские сеньоры начали выражать недовольство бенефициями[27] короля – пожалованными ему для проживания культивированными землями. Графа из Рейнской области жаловали деревушкой с церковью и фермами в «завоеванной» Саксонии. При этом он был обязан поддерживать мир, ловить бродяг и выплачивать десятину королю и церкви. Этот франк обычно естественным образом использовал выгоды своей власти, увеличивая владения путем присоединения все большего количества речек, богатых рыбой, и лесов, богатых дичью. Очень скоро он стал считать подобные владения своей собственной вотчиной, которую он мог завещать сыновьям, тогда как Шарлемань настаивал на своем праве распоряжаться бенефициями и передавать их тому офицеру, который займет место графа.

Кроме того, пожалованные местным владыкам земельные владения вели к непредвиденным последствиям. Воины и крестьяне сеньора были связаны клятвой подчиняться Шарлеманю и его царственным отпрыскам. Однако в повседневной жизни они зависели от своего сеньора. Им нужны были мельница, чтобы молоть зерно, семена для посева, животные для пахоты, а больше всего защита от набегов соседей и лесных разбойничьих шаек.