Ирвинг Стоун - Происхождение

Все трое, к кому он обратился по совету Яррела, поддержали идею о дотации, но предупредили: такого рода просьбы рассматриваются не скоро, так что следует запастись терпением и продолжать работать.

Тем временем, в ночь на 20 июня 1837 года, семидесятидвухлетний король Вильгельм IV, чью коронацию Чарлз когда-то наблюдал и даже раскошелился на целую гинею, чтобы попасть на парад, неожиданно скончался. Наследовать престол предстояло его племяннице, Виктории, дочери графа Кентского. Последней королевой, правившей в Англии самостоятельно за двести лет до нее, была Елизавета. Говорили, что Виктория – она жила в ту пору в Кенсингтонском дворце, – даже не имела времени, чтобы переодеться, и встретила архиепископа Кентерберийского [По традиции он является примасом англиканской церкни. – Прим. пер.] и лорда Чем-Серлена, заявившихся к ней в пять утра, в халате.

Королевскую присягу принимал лорд-канцлер. В течение нескольких недель газеты – лондонская "Тайме", "Морнинг адвертайзер", "Морнинг кроникл" и другие – посвящали одну колонку за другой изяществу и достоинствам восемнадцатилетней королевы и тому впечатлению, которое она произвела на тронных торжествах. Повсюду царило ликование в предвкушении нового "романтического" периода в истории английской монархии.

Что касается Чарлза, то эта шумиха означала только, что решение его вопроса о дотации откладывалось на много месяцев.

В полученном из Маунта письме его настоятельно звали приехать домой: есть хорошие новости, которые не мешало бы отпраздновать совместно. Он не видел родных уже семь месяцев. В конце июня, когда "Дневник" фактически был полностью написан, за исключением заключительной главы "Советы коллекционерам", Чарлз решил, что может наконец позволить себе свидание с отцом и сестрами. Он поедет самым ранним утренним дилижансом "Тэлли-Хо!", чтобы иметь возможность понаслаждаться английским ландшафтом. Приглашал он с собой и Эразма, но тот отказался, считая путешествие столь тяжелым, что больше чем на одну поездку в год он не отваживался.

Новости и в самом деле оказались хорошими. Джо Веджвуд собрался с духом и сделал предложение Каролине. К этому времени ему исполнилось сорок два года, а невесте – тридцать семь. Глаза Каролины сияли, когда она встретила Чарлза в просторном холле Маунта.

– Свадьба первого августа! Всего через пять недель. Шропшир был прекрасен в своем летнем уборе, ясное солнце блестело на зеленеющих полях клевера, пшеницы и ячменя с желтыми прямоугольниками горчицы. Чарлз поздно вставал, досыта наедался гусятины, утки, голубятины, селедки и картофельного пирога. Он брал сестер с собою на рыбалку, вместе с ними ездил кататься верхом в окрестностях Маунта. После вечерней трапезы все, по обыкновению, собирались за карточным столом для игры в вист. В гости к Каролине с ответным визитом приехала Эмма Веджвуд: за пять месяцев до этого Каролина гостила у нее. Помогая Эмме выйти из экипажа, Чарлз воскликнул:

– Какое необыкновенное везение – встретиться с вами здесь! Ведь до конца моих каникул остается всего два дня.

– Счастливое совпадение, не так ли? – ласково отвечала Эмма, но глаза ее при этом блеснули. Каролина понимающе кивнула, улыбкой выражая одобрение.

В середине июля, отослав окончательный текст "Дневника" издателю, Дарвин приступил к вопросу, который несколько лет не переставал преследовать и мучить его. Прежде всего он начал с простого изложения своих мыслей. на бумаге. Однако Чарлз отдавал себе отчет в том, что его ожидает тяжкий труд, так как он вторгается в до тех пор закрытую для исследований зону – превращение видов.

Отплывая из Плимутского пролива на "Бигле", он свлто верил, как и большинство тогдашних ученых, в неизменность видов. Господь бог создал все существа на небе, на земле и на море; "зелень, траву, сеющую семя… и дерево… приносящее плод… Рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся… и всякую птицу пернатую… Скотов, и гадов, и зверей земных… И сказал бог: сотворим человека по образу нашему [и] по подобию нашему". С того дня, когда был сотворен мир, и по нынешний, июль 1837 года, всевышний не создавал никаких новых видов. В истории Земли за это время происходили такие катаклизмы, как Всемирный потоп, но все живое сохранялось в том первоначальном- виде, в каком оно было сотворено.

– Совершенно очевидно, что это не так! – утверждал теперь Чарлз.

В своих мыслях он уносится назад. Вот "Бигль" стоит на якоре в бухте острова Чарлза на Галапагосах. Именно тогда он обнаружил, что у вьюрков, пойманных им на двух соседних островах, разные по форме клювы. Вместе с Николасом Лоусоном они отправились в селение за четыре мили, и во время этой прогулки его спутник заметил, что без труда отличит, с какого острова та или иная из гигантских черепах.

– Вы хотите сказать, что на каждом острове свой вид черепах? – спросил его Чарлз.

И Лоусон уверенно ответил:

– У меня нет ни малейшего сомнения на сей счет, мистер Дарвин.

Были еще и скелеты ископаемых, обнаруженные им на мысе Пунта-Альта, мегатерия, мастодонта, тоходонта, других жвачных животных. Некоторые из найденных им видов впоследствии начисто исчезли, в то время как другие изменились до неузнаваемости.

Почему? Когда? Каким образом? Он не знал этого. Но в то же время чувствовал, что напал на что-то чрезвычайно важное.

На "Бигле" Чарлз привык постоянно иметь при себе записные книжки, почти каждый день занося в них не только то, что удалось увидеть, но и свои мысли и чувства по поводу увиденного. Хорошо было бы снова завести записную книжку, чтобы рядом всегда находился "друг", которому можно поверять все тайны. Пусть сперва прорастет семя мысли, а там рука сама возьмется за перо.

Был теплый июльский день, и, пробравшись сквозь толпу людей на Грейт Мальборо-стрит, он зашел в свой любимый писчебумажный магазин и купил коричневую записную книжку размером шесть с половиной дюймов примерно на четыре. В ней было около двухсот восьмидесяти страниц. На первой из них Чарлз, вернувшись домой, записал, что с марта он не переставая думает о "характере южноамериканских ископаемых и видов Галапагосского архипелага".

Записи в книжке, озаглавленной им буквой "Б", велись теперь ежедневно. В них не было определенной системы: он просто заносил на бумагу прежде пришедшие ему на ум мысли или задавал самому себе вопросы примерно в таком духе:

"Почему коротка жизнь? Почему человек умирает? Мы знаем, что мир подвержен циклу изменений, температурных колебаний и прочих факторов, оказывающих влияние на все живое. Мы наблюдаем, как молодые особи находятся в процессе постоянных перемен, видим, что они обнаруживают тенденцию к разнообразию в зависимости от обстоятельств".