Алла Сурикова - Любовь со второго взгляда

Я передала Нине его предложение. Но она почему-то не поспешила навстречу своему «тихому счастью»…

А мой сочинский почитатель Володя Бутылочное горлышко сказал задумчиво:

— Линишна… Ты, оказывается, вон чего… А я думал — только мордобой любишь. Да-а…

Конечно, из пьесы «выудить» кино — сложно. Все равно остается достаточно много «говорящих голов». И тогда на помощь зрелищу приходят каскадеры: Зубры и Скорпионы.

Саша Иншаков приехал в экспедицию на красивой белой машине. Все обзавидовались… Но она оказалась не сильно «везде-ходом», чаще «везде-волоком». Зависть отсохла.

Воробей (Сережа Воробьев) привез в экспедицию таксу. Приделал ей корону из перьев и крылья. На хвост смастерил накладку из искусственного меха. Получился «страшный первобытный зверь»! Сережа хотел, чтоб этот «зверь» еще и летал: «веревочку через блок…» Но такса категорически от полетов отказалась. Более того, она сорвала с себя все присобаченные на нее одежды. Пришлось оставить таксу в покое. И самим заняться любимым делом: падать, летать, стрелять из лука, всплывать из воды…

Снимался эпизод, в котором из воды одновременно поднимаются девять голов. Каскадеры должны были под водой досчитать до определенной цифры и всплыть.

— Мотор!

Всплывают пять, потом еще трое, потом последний. Не годится. Снова ныряют.

— Мотор!

Первым всплывает парик «первобытного человека». Стоп.

Ныряют.

— Мотор!

Опять вразнобой.

— Ну мы не можем там усидеть — вода выталкивает!

Нашли большие тяжелые камни. Дали каждому:

— Будете как девять Муму. Теперь не всплывете. Досчитайте до восьми, отпускайте камни — и вверх.

— Мотор!

Всплыли. Ровно восемь.

— Господи, где девятый?

— Не знаем… Был на дне…

Начались поиски, ныряния… Когда все ушли под воду, всплыл радостный девятый:

— Не рано?

Последний кадр фильма — маленький остров, на котором остаются герои фильма (потом комбинаторы превратят его в земной шар) — снимался в районе Гагры.

К этому времени мы уже переехали из осеннего Светогорска поближе к теплу. Выбрали прекрасное место для съемок основных заседаний первобытного Совета — в ущелье по дороге на озеро Рицу, сняли эти заседания и готовились к финалу.

Прибыл высоченный кран со «стаканом». Уперся лапами в узкое горное шоссе, оставив маленькую полоску дороги для проезжающих мимо машин и автобусов с туристами, и завис над местом съемки — над обрывом.

В «стакан» отважно залез оператор. Я рванула за ним. Мы поднялись на очень большую высоту.

«Стакан» покачивало. Экскурсионные автобусы с интересом наблюдали за нашим взятием высоты, то и дело норовя наступить на лапу крану. «Стакан» дребезжал от каждого порыва ветра, от каждой проезжающей машины. Было жутковато.

— Ну что, Сурикова, если спустимся из этого «стакана» невредимыми, придется принять стакан на грудь!..

— Два стакана. Мотор!

КИНО — это диагноз.

ЧОКНУТЫЕ МЫ НЕ ВСЕ, А ЖАЛЬ…

Один мой друг, Саша, преподаватель МГУ, учил по «Чокнутым» студентов. Другой, Игорь, ходил с этой кассетой по гостям в Лос-Анджелесе. Потом отчитывался: кормили хорошо и даже наливали. Третий, Шура, благодаря «Чокнутым» обрел семейное счастье.

Как-то вечером он ждал в гости девушку. Приготовил шампанское, фрукты и кассету с эротическим фильмом — «для вдохновения». Когда шампанское было выпито, фрукты съедены и настала очередь «вдохновения», Шура перепутал кассеты. Включил «Чокнутых».

Полтора часа они смотрели, смеялись… Забыв, зачем собрались.

— Она так красиво смеялась! — благодарил потом меня рассеянный влюбленный. — Я просто голову потерял…

Сценарий «Чокнутых» написали в 1989 году Владимир Кунин и Ким Рыжов. С Володей Куниным мы были знакомы давно и давно питали друг к другу симпатию. Но никогда вместе не работали. Питать симпатию гораздо легче на расстоянии. (Кунин был автором сценариев «Интердевочки», «Хроники пикирующего бомбардировщика» и еще двадцати фильмов.)

Володя показал мне новую сценарную заявку. Про первую железную дорогу в России. (Она была написана совместно с Рыжовым, но потом, к сожалению, Ким умер, и заканчивали картину мы уже без него.) Заявка была обаятельная. Но меня тем не менее не вдохновила. К этому времени уже активно пользовались спросом дешевые легкие картины. Быстро снял, быстро продал, быстро прокатал, быстро разбогател. А здесь все было наоборот — костюмная, многонаселенная, трюковая картина. Дорогая. Железно-дорогая, как пошутил кто-то.

«Да зачем мне это надо? — убеждала я себя. — Что я, чокнутая?»

К этому времени у меня еще не «зажили раны» от двух предыдущих сложнопостановочных картин — «Человек с бульвара Капуцинов» и «Две стрелы». Я мечтала о фильме тихом, уютном, личном. Без драк, трюков, костюмов и массовок.

Вот и Николай Петрович Караченцов ждал от меня картину — чтобы в белом и на берегу синего!

Владимир Николаевич Досталь, тогда генеральный директор «Мосфильма», исходя из общей «двухкопеечной» ситуации в кино, как-то полушутя посоветовал мне:

— Возьми двух актеров, посади их в тюремную камеру и снимай — не хочу! Ну или в крайнем случае — посади их на пустынном пляже! Ни костюмов, ни декораций, ни трюков, ни проблем!

Словом, все было против того, чтобы снимать «Чокнутых».

И когда казалось, что победа над собой уже свершилась, я вдруг неожиданно для себя самой развернулась на 180 градусов и пустилась бежать впереди паровоза, переплетая любовную линию с железнодорожной. Это был бег с малодоступными препятствиями, с бьющим по голове шлагбаумом. Это была постоянная борьба за каждую шпалу. Несколько раз на протяжении съемок мне хотелось лечь на рельсы и прекратить свои мучения раз и навсегда.

Бездорожье, безденежье, безалаберность и бесшабашность! — как можно работать? Но и не работать нельзя — иначе беспросветность, бессмысленность, беспомощность и беспощадность.

За мной были съемочная группа и мои любимые артисты. Отступать было некуда. Пришлось стоять до конца.

Оператор «Чокнутых» Валерий Шувалов как-то сказал мне: «Знаешь, почему я не становлюсь режиссером? Думаешь, не смог бы? Смог бы — как другие операторы, перешедшие в режиссуру, и не хуже…. Но ответственность сумасшедшая! Я бы не выдержал — повесился».

«Чокнутые» — это история о том, как в 30-х годах XIX века из цивилизованной, вполне конституционной Австрии отравляется в диковатую, реакционную Россию инженер-путеец Отто фон Герстнер. Чтобы здесь, в России, построить железную дорогу.