Альфред Хейдок - Страницы моей жизни (сборник)

Айвар повёл Астру в сторону. Хулиган шагнул вперёд.

– Эй, ты, не убегай с ней – поговорим!

Айвар повернулся и подошёл к Хулигану:

– Вы хотели мне что-то сказать?

– Вот тебе весь мой сказ, подлюга! – он схватил Айвара вытянутой левой рукой «за грудки» и замахнулся правой. В тот же миг левая Айвара схватила руку противника у кисти, а правая нанесла удар по суставу локтя – рука повисла плетью. Это был удар старого моряка, «обошедшего все моря». По кругу девушек пронеслось краткое:

– Ах!

– A-а, ты так! – захрипел Аптекарь, его единственная рука судорожно нащупывала нож, но Айвар опрокинул его тройным ударом – кулаком, головой и коленом…

С земли Аптекарь поднялся поостывшим.

– Мы ещё увидимся, – угрожающе прошипел он и медленно направился к лесу.

В один миг Айвара окружила щебечущая толпа девушек; они наперебой выражали восхищение: «Здорово вы его…», «Не успели оглянуться…», «Давно бы так…». Кто-то пожимал ему руку. Но Айвар, полный ещё волнения только что промелькнувших минут, не различал, кто и что ему говорит – его глаза искали только Мотылька… Астра, одна, стояла в стороне. Вдруг девушки зашептались между собой; несколько из них отправились к Астре и в чём-то её убеждали. Казалось, одна даже подталкивала её сзади, после чего Астра медленно направилась к Айвару. Все сразу замолкли и расступились перед ней. Астра подошла к нему вплотную и, взяв тёплыми ладонями его голову, с тихим «спасибо» медленно поцеловала его в губы… Все восторженно зааплодировали.

– Музыку! – крикнул кто-то.

Гармонист – не тот, белокурый, а другой – грянул, и пары снова понеслись по лужайке, и снова Айвар вёл Мотылька в танце. Он ощущал неудержимое томление во всём теле, и струи, вернее, токи, которым нет научных названий, пронизывали его с головы до пят… Светлячки засветились в траве, зажигались и гасли на фоне тёмного леса.

Потом все весёлою гурьбою повалили в домик и – кто сидя, кто стоя, кто примостившись в уголку – ели бутерброды, запивая их забродившим кленовым соком, и уничтожали собранную землянику.

Старая женщина обносила всех холодным молоком. То ли от игры теней колеблющегося пламени свечи, то ли от чего-то другого лицо её меняло черты, и временами она выглядела точь-в-точь как та старуха у Верблюжьего Камня. Когда Айвар начал пристально в неё вглядываться, – она сощурила один глаз, как бы подмигивая, и быстро вышла…

Астра тем временем сняла со стены гитару, которая висела на алой ленте, и, иногда наклоняя золотистую голову к самому грифу, иногда же вскидывая её и глядя в упор на Айвара большими, как бы в глубине светящимися глазами – тихо, но проникновенно пропела:

Я такой же призрак, как ты;Ты не более реален, чем я;И мы оба лишь цветыВ планетарном саду бытия.И когда усталый, измученный,Спишь ты в ночной тишине —То, любовью окрылённый,Ты во сне приходишь ко мне…

Рыдающим звуком оборвался последний аккорд, и Астра со вздохом повесила гитару Потом все вышли на лужайку петь песни под звёздным сводом. Айвар вернулся в опустевшую избушку, и тут путь ему загородил белокурый гармонист – на лице его горела невыразимая мука.

– Вы… Вы женитесь на ней? – прерывисто дыша и чуть не плача, он спросил Айвара.

– Да.

– Я так и думал, что… что вы украдёте моё счастье… Уйдите, прошу вас… Ведь мы с Астрой с детства вместе… Наши матери давно решили нас поженить… У нас свой дом, достаток, сад на косогоре… Я умру без неё… Вы увезёте её в город, а Астра любит лес – она не может без леса. Она зачахнет в городе… Может – ещё заставите её зарабатывать… Пожалейте её и меня… – большие слёзы показались в глазах юноши и закапали на тщательно отутюженный ворот белой рубашки…

В самом деле – что он мог дать Астре – какую жизнь? Этот вопрос раньше совсем не приходил ему в голову и теперь – ошеломил… Ведь у него даже нет путной специальности – он непоседа и скиталец, которому постоянно казалось, что всё то, что он делает – не настоящее его дело, а так – только времяпрепровождение по необходимости, а настоящее – вечно впереди и далеко… В его городской комнате всего только раскладная кровать, стол и стул да угол, заваленный книгами… И никаких видов на будущее! Он не из тех, кто умеет делать деньги… И каким бледным и ничтожным покажется Астре существование, если оторвать её от того, чем он сам сегодня так упивался… Да, да, – отказаться, отказаться от Астры ради неё самой… Этот юноша так искренно любит её… У него достаток, сад… Мотыльку хорошо будет… Но почему же стало так темно?..

И казалось Айвару, что две громадные волосатые руки зажали меж ладоней его сердце и сжимают…

Он оттолкнул юношу и, схватившись за голову, выбежал из домика. Астра стояла к нему спиной и вместе с остальными пела старинную песню, полную щемящей тоски.

Рюкзак висел на сучке липы, вокруг которой сгрудились певцы – взять его, не привлёкши внимания, было невозможно. Айвар махнул рукой и в два прыжка очутился за углом домика, откуда тихим шагом побрёл в лес по наезженой колее, оказавшейся под ногами. А песня неслась ему вслед, проникала в самое сердце – претворяла режущую боль в тихоструйную тоску:

Когда, милый; когда, милый, бросать станешь —Ой! Не расска… не рассказывай, что знаешь…

Ему безумно хотелось оглянуться, но он знал, что этого нельзя делать – не выдержит и вернётся…

Дорога огибала сырую впадину, заросшую мелким кустарником, на котором дробился лунный свет и, по-видимому, опять приближалась к реке – послышалось тихое журчание. Обогнув крутую излучину, Айвар оказался… в нескольких шагах от Астры…

Да – тут стояла она, залитая лунным светом, на фоне тёмной ели и казалось – вся светилась. Даже глаза мотылька в её волосах испускали сияние. На ней появились украшения, каких раньше не было: искрящиеся камни были рассеяны по её корсажу, и на груди розовым пламенем горел алмаз. Она улыбнулась Айвару улыбкою счастья. Взметнулись навстречу ему обнажённые руки в тяжёлых с камнями запястьях, и он подбежал к ней, поднял её на руках и поднёс её лицо, как чашу с драгоценным напитком, к своим устам и стал пить…

– Я знала, – шептала она, – что ты уходишь потому, что любишь меня.

– Больше жизни, – прошептал он в ответ, – но мне нечего дать тебе, Мотылёк, милый.

– Ты уже дал; отказавшись, ты приобрёл: ты зажёг моё сердце. Оно было холодное, как у всех фей, которые знают лишь смех да игры. А теперь я живу новой сладкой жизнью и никогда не покину тебя…

И мгновенно исчезла она из рук Айвара – и стали пустыми руки его…

– Астра! Мотылёк! – закричал он полным отчаяния голосом, и – «а-а о-ок» – докатилось обратно к нему эхо с той стороны реки.