Джон Эш - Византийское путешествие

В южной части базилики, на краю террасы, среди чертополоха и асфоделей лежат на земле фрагменты карнизов и волюты. За ними земля на тысячи метров устремляется вниз, к зеленым извилинам Каликадноса, вьющегося змеей в своем ущелье. Некогда от базилики до восточной церкви шла колоннада из полусотни колонн. Паломник V века, двигаясь под их сенью на восток, проходил баптистерий с вделанной в пол прекрасной крестообразной купелью, после чего задерживался в небольшом святилище, в центральной нише которого скрывались полустертые фигуры барельефа, а между ними – остроугольный фронтон, ограниченный ангелами и куропатками. Стоя перед ним, я недоумевал, какое религиозное значение могли иметь эти изображения для христиан V века. Ангелы вызывали в памяти крылатую Нику; «одомашненные» близостью с куропатками невнятные фигуры в нише могли быть как нимфами, так и грациями. Фантастическое художественное богатство производило ни с чем не сравнимое впечатление, как будто мастера Алахана не могли удержать в узде свое вдохновение.

В восточной церкви это изобилие вписывается в рамки замысла великого архитектора, чье имя нам неизвестно. Скорее всего, он родился в Исаврии или Киликии (Алахан расположен на границе этих провинций), а не приехал из столицы, так как его произведение является более новаторским, чем все, что создавалось тогда в Константинополе. Алахан был построен между 474 и 491 годами в царствование родившегося в Исаврии императора Зенона. Наверняка он благоволил родной провинции, особенно после того, как та приютила его, на короткое время лишенного трона. Вернувшись с триумфом в Константинополь в 476 году, Зенон или его сторонники, очевидно, решили подарить Исаврии великий памятник. Несмотря на то что исаврийцев считали в столице немногим лучше варваров, они славились как весьма искусные каменщики, и столетием позже Юстиниан привлек их к строительству Святой Софии. Полезно вспомнить об этом, приближаясь к восточной церкви, чья утонченность вызывает изумление. К тому же она почти не пострадала: отсутствуют лишь нартекс и крыша.

Войдя внутрь через одну из трех западных дверей, понимаешь, насколько изменился мир после возведения западной базилики, хотя две церкви разделяет не более пятнадцати лет. При всем своем исключительном убранстве западная базилика имеет очень простую планировку, известную по многочисленным строениям от Испании до Сирии. Зато в восточной церкви неф разделен на четыре части изумительными подковообразными арками, которые опираются на высокие колонны, соединенные каменными столбами, а третий по счету отрезок нефа увенчан башней с множеством полукупольных ниш. Сложность планировки диктовала умеренный декор, но там, где требовались украшения, их качество было исключительным: с консолей смотрят бараньи головы; на капителях птицы расправляют крылья среди листьев аканта; дверные проемы украшают виноградные лозы, резвящиеся дельфины и рыбы, на которых нападают чайки. Но, как бы ни были восхитительны детали, в самой восточной церкви нет ничего особенно живописного, не считая так впечатлившего меня сочетания разнородных элементов и льющегося сквозь отсутствующую крышу полуденного света. Здесь присутствуют сила без тяжести и богатство без излишеств; на мой взгляд, все это – полная противоположность барокко. Разумеется, музыка более поздних веков – Палестрина, Монтеверди, даже Бах – не могли бы звучать в этом месте.

Примерно в то время, когда начались строительные работы в Алахане, после продолжительной и мучительной агонии наступил конец Западной Римской империи. 4 сентября 476 года в Равенне предводитель наемников-германцев Одоакр вынудил мальчика-императора Ромула Августа отречься от престола. Мир не затрепетал, и последний император, молодость, красота и отчаяние которого тронули сердце нового повелителя Италии, был отпущен в Кампанию, где у него жили родственники и имелся уютный загородный дом.

Десятилетиями Западная империя была во многом фикцией, а ее императоры – марионетками в руках германских военачальников, так что на это событие вряд ли обратили внимание в горах Исаврии, хотя отречение Ромула Августа знаменовало важную веху в процессе превращения поздней Римской империи в Византийскую империю.

Одоакр отослал регалии западных императоров в Константинополь, и с этого момента на земле существовал лишь один император – на Востоке. Строители Алахана вряд ли обладали даром предвидения, но в убранстве восточной церкви явно проступает смена реалий. Забыты и помпезность позднего Рима, и простота раннего христианства. Западная базилика напоминает о веке Константина, а восточная церковь предвосхищает необычайный расцвет новых форм, придавших блеск царствованию Юстиниана.

Ученые не могут прийти к единому мнению о наличии или отсутствии купола над третьим пролетом нефа, но даже если купола не было, восточная церковь, безусловно, является предшественницей купольных храмов с центральным планом, возникших в Константинополе на заре следующего века и господствовавших в византийской церковной архитектуре вплоть до падения империи девять столетий спустя. Возможна и прямая связь: в последовавшие за смертью Зенона в 491 году беспокойные годы, когда работы в Алахане были прерваны, многих исаврийцев насильно переселили во Фракию, где они оказались сравнительно недалеко от столицы. Камнерезы, работавшие на строительстве храма Святого Полиевкта или Великой церкви Юстиниана, вполне могли быть учениками тех, кто строил Алахан. Впрочем, о жизни мастеровых конца V века мы можем разве что фантазировать, тогда как совершенство их работы в Алахане сомнению не подлежит.

Другая часть горы

На обратном пути в придорожной кофейне я столкнулся с представительным господином, отлично говорившим по-французски. Известно ли ему о монастыре под названием Алода? Разумеется, известно. Его друзья специально прилетали из Парижа, чтобы взглянуть на него. Монастырь находится недалеко, вот только найти его без посторонней помощи я не сумею. Туда нет ни дороги, ни даже тропинки, но это не беда: меня проводит его племянник Мурад. Мурад оказался худеньким мальчишкой с коротко остриженными волосами. Вряд ли ему было больше десяти лет, хотя проводник из него получился отменный.

Мы миновали некрополь с арочными нишами в скале, где пятнадцать столетий тому назад нашли покой жители этих мест, и стали спускаться по крутому осыпающемуся склону ущелья, вскоре превратившемуся в почти отвесный обрыв. Мурад скакал, словно горный козел. Я с трудом за ним поспевал, тем более что на мне была не подходящая для гор обувь, и каждый мой шаг вызывал небольшой обвал. Мальчик точными бросками камней несколько раз прогонял змей, выразительной мимикой демонстрируя при этом страшные последствия змеиных укусов. Я, кажется, понял, почему Алоду так редко посещают.