Ронни Касрилс - Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

— Товарищи там научили меня политике, — гордо сказал он. — Они изменили мой образ жизни в такой мере, какой осудивший меня судья не мог себе и представить.

— А за что ты попал туда? — спросил я.

— Вооружённое ограбление, — ответил он. — Я был приговорён к 25 годам в 1958 году. В 1976 году вышел из тюрьмы и начал работать с бывшими заключёнными с острова Роббен — Джо Гкаби и Джоном Нкадименгом.

Мы были в стране кофе, передвигаясь на низкой передаче по крутым, отвесно уходящим вверх и вниз поворотам дороги. Группы женщин в разноцветных китенгах[35] пропалывали поля мотыгами. Мужчины вырубали кусты, используя мачете, ставший национальным символом Анголы. Мы проехали через небольшие деревни Кузо и Пхири с их импровизированными контрольно-пропускными пунктами, хижинами, домами в пулевых пробоинах, ещё покрытыми лозунгами «Вива ФНЛА!», «Вива Холден Роберто!». После четырёх часов езды от Луанды по дороге, всё более покрытой выбоинами, мы прибыли в центр кофейных плантаций — Кибаше.

Кибаше был странным маленьким городком, сильно разрушенным войной. Полуразвалившиеся виллы и магазины выстроились вдоль дороги, которая проходила через город и шла дальше к границе с Заиром, находящейся в 350 километрах отсюда. Дома с облупившимися стенами, окрашенные в основном в жёлтый, белый и розовый цвета, прятались за густо разросшимися цветущими деревьями и кустами бугенвиля, скрывавшими шрамы войны. Мы проехали через ещё один контрольно-пропускной пункт, выстроенный из покрашенных белой краской бочек, обменялись приветствиями с милицией. Затем мы проехали мимо старого завода по переработке кофе со складом, заваленным доверху мешками с драгоценными зёрнами. Мы посигналили в знак приветствия, когда проезжали мимо гаража, в котором ангольские солдаты заправляли машину, закачивая бензин ручной помпой. Дети, игравшие около школы с разбитыми стеклами, радостно приветствовали нас.

Всё это заняло минуты две, город был позади нас, мы свернули с асфальтированной дороги на просёлочную, круто извивавшуюся с головокружительной высоты вниз к густому лесу.

Я привык к долгим английским сумеркам и был удивлён тем, как быстро село солнце. Было уже темно, когда мы прибыли в лагерь. На контрольно-пропускном пункте нас остановил боец МК, который посветил нам фонариком в лицо и поприветствовал нас на языке зулу. Был виден отблеск лагерных костров и свет в некоторых зданиях, которые, как я потом узнал, получали ток от маленького генератора. Мы остановились около бетонного здания с наблюдательной вышкой. Высокая фигура отдала нам честь и громко скомандовала: «Подразделение — сми-и-и-рно!».

Это был мой друг из Восточной Германии, Сейисо. Он был начальником штаба лагеря. Он провёл меня в штаб и представил группе товарищей в форме, которые составляли командование лагеря. Начальник лагеря уехал в Луанду. Я сел и принял участие в приветственном ужине, который состоял из консервированной говядины, риса с густым подливом и овощами, примерно то же самое, что ели и наши руководители в Луанде. Всё это запивали крепким чаем. Приятным сюрпризом было получить на десерт бананы и папайю.

Сейисо объяснил, что земля в этом районе плодородная, касава и фрукты растут в изобилии.

— Кстати, — продолжал он, — если бы ты приехал сюда на прошлой неделе, то увидел бы как мы едим отбивные из питона.

Я спросил, как это было на вкус.

— Очень вкусно, — был общий ответ. — По вкусу это похоже на курицу и немного на рыбу, но мясо должно быть хорошо прожарено, иначе тебе будет плохо.

Затем Сейисо продолжил рассказывать мне о лагере.

— На деле это поместье, где выращивали кофе. Оно окружено плантациями. Это небольшое здание, должно быть, было домом управляющего. Здесь есть четыре небольших комнаты, где мы спим. Эту комнату мы используем и как кабинет, и как столовую. Позади здания есть небольшая кухня. Но мы получаем пищу из основной лагерной кухни. С тыльной стороны здания есть также небольшая комната с дизельным генератором. Мы используем его, чтобы каждый вечер на несколько часов получать свет. Есть и ещё пара полуразрушенных зданий, которые мы хотим отремонтировать, и казармы, которые, очевидно, раньше использовались под жильё рабочих. Там есть душ, которым ты сможешь воспользоваться завтра. Воду мы берём из родничка на холме. Поблизости есть небольшой ручей, где, в основном, мы стираем и купаемся.

Товарищи, составлявшие командование лагеря, были молоды и получили подготовку в Советском Союзе или в Восточной Германии. Начальник лагеря, который уехал в Луанду, был «mgwenya» (активист АНК из поколения 60-х годов) по имени Паркер. Сейисо в качестве начальника штаба был его заместителем. Был также комиссар, кадровик, начальник связи и медицинский инструктор, тоже «mgwenya» по имени Барни.

Мы поболтали с ним, и он сказал, что уже много лет мечтает изучить медицину и ещё надеется стать настоящим врачом, как Номава. Как и многие из «mgwenya», он жил в лагере АНК в Морогоро в Танзании. Годы изгнания были нелёгкими, и признаки усталости были заметны и на его лице, и в его голосе. Он принадлежал к тому поколению людей, которые покинули Южную Африку в начале 60-х годов и надеялись скоро вернуться. В течение многих лет они не видели своих родителей. Те из них, кто рано женился, оставили дома жён и маленьких детей. Многие из них неизбежно вступили в отношения с местными женщинами, и Барни рассказал мне о том, что и в Замбии, и в Танзании были довольно смешанные колонии наших людей.

Синатла и я жили в одной комнате, в которой были две железные кровати. Мы положили наши вещи на пол рядом со стопками книг. Сейисо предупредил меня, что генератор будет выключен через пять минут. Я тщательно сложил форму рядом на стуле, положил пистолет в пределах досягаемости и рядом ботинки. Была приятная прохлада, и я решил спать в тренировочном костюме. Мы сильно устали и немедленно заснули.

Я почувствовал какое-то движение в комнате, но лежал неподвижно, пытаясь определить источник звука. Раздавались какой-то хруст и царапающие звуки, от которых волосы на голове вставали дыбом.

— Синатла! Ты не спишь? — прошептал я.

— Да, — шепнул он. — Я думаю, что в комнате есть подпольный работник.

— Что-о? — спросил я.

И почувствовал облегчение, когда услышал его смех.

— Крыса, — ответил он, нащупывая рукой ботинок.

После того, как мы разделались с непрошеным гостем, я опять крепко заснул и проснулся от сигнала тревоги. Лающие звуки раздавались, казалось бы, издалека, и я был убеждён, что слышу их во сне. Мне снились Элеонора и Лондон. Не лаял ли это Рэгс, наша домашняя собака, пытаясь разбудить меня? Я почувствовал, как чья-то рука трясет меня, и услышал «тра-та-та» автоматной очереди поблизости. Я услышал хриплый голос, кричащий в отдалении, и затем ещё одну яростную автоматную очередь.