Ронни Касрилс - Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

Слабость последнего аргумента заключалась в механическом разделении между экономическим развитием и безопасностью с одной стороны и духовной свободой — с другой. Обо всем этом легко говорить в ретроспективе. Мои проблемы в то время усугублялись нашим недостаточно критическим отношением к противоречиям внутри этих стран Восточной Европы.

Дебаты в ГДР шли вокруг того, достигли ли они просто социализма или более продвинутой стадии. Поскольку социализм строился уже более 25 лет, и были достигнуты впечатляющие экономические успехи, было решено, что они достигли стадии «развитого социализма».

Даже мой сопровождающий из СЕПГ шутил о неопределённости этого понятия. Когда я прощался с ним в аэропорту Шонефельд, я сказал, что им нужно знать об опасности «перезревания», иначе это может перейти в «загнивание». И когда мы смеялись, никто из нас не предполагал, насколько пророческой станет эта шутка.

Глава 10. Ангола

Октябрь — ноябрь 1977 года

АНК попросил меня в течение трёх месяцев прочитать курсы лекций по политике в наших недавно созданных лагерях в Анголе. В конце октября 1977 года я летел из Лондона в Луанду. Когда самолёт начал снижаться над ангольской столицей, я затаил дыхание при виде красной африканской почвы, расползающихся во все стороны чёрных пригородов, небоскрёбов, выстроившихся вокруг сверкающей бухты, заполненной грузовыми судами, и колониального форта на вершине холма.

— Bon dia, camarada Khumalo[33],— приветствовал меня молодой активист АНК.

Казалось, что он имеет право беспрепятственного передвижения по всему аэропорту. Он провёл меня в зал для особо важных персон, где Оливер Тамбо, Джо Слово, Джо Модисе и другие лидеры АНК ожидали посадки на рейс в Лусаку. Тамбо поблагодарил меня за приезд в Африку и после краткой беседы с двумя Джо, которые управляли нашими военными операциями внутри Южной Африки, меня провели через пограничный контроль.

Город был переполнен людьми, машинами и шумом. Военные грузовики советского производства перемежались с помятыми легковыми машинами и мириадами жужжащих мотоциклов. Гражданское население было в основным молодым и проворным, одето очень просто и перемешано с людьми, одетыми в голубую форму полиции и в военную форму. Повсюду были лозунги и настенные картины, рассказывающие об исторических изменениях, которые произошли в этой стране, богатой алмазами, кофе и нефтью. Везде развевались красно-чёрные флаги МПЛА.

Я узнал, что АНК поначалу использовал резиденцию бывшего южноафриканского посла, но затем передал её дипломатической миссии Польши. Теперь у нас было три резиденции на улице, где в прошлом жила буржуазия. После революции улица была переименована в улицу Освобождения. Вместе с АНК там размещались представительства ОАЕ, СВАПО, ЗАПУ и ПОЛИСАРИО — движения за освобождения Западной Сахары от марокканского господства.

Представительство АНК представляло собой нечто среднее между приморским пансионатом, мелкой автомастерской и военным лагерем. Это был двухэтажный дом среднего размера с пальмой, нависающей над небольшой лужайкой перед входом, с парой палаток и грядкой овощей позади дома. Группа наших товарищей в форме разгружала грузовик с припасами. Двое других возились с двигателем джипа. Ещё несколько товарищей в рубашках с короткими рукавами и джинсах играли в шахматы на веранде, а группа молодых ребят и девушек не старше двадцати лет перебирали на столе гору риса. Меня провели по винтовой лестнице наверх для встречи с главным «кадровиком» АНК Мзваи Пилисо.

Мзваи, которому было больше 50 лет, был плотным, разумным, уравновешенным человеком. Его жена и дети жили в лондонском районе Бернли. Я познакомился с ним во время его визитов к семье в Англию, и именно он сыграл ключевую роль в моём возвращении в Африку. Он был доверенным лицом Оливера Тамбо и отвечал за все лагеря «Умконто ве сизве» и за все программы военной подготовки в Африке и за её пределами. Он мог работать до изнеможения и добивался улучшения всех сторон жизни лагерей — от программ подготовки до поставок продовольствия, медицинского обслуживания, строительства, культуры и спорта.

Как ответственный за кадры, он отвечал и за жизненно важные вопросы безопасности. Он предупредил меня, чтобы я был настороже: «Не принимай никого на веру. Мы обнаруживаем много фактов проникновения в наши ряды».

Молодые бойцы, разбросанные по всему миру, звали Мзваи «тата» (что на языке коса означало «отец») и уважали его. Он никогда не забывал о вкладе людей старшего поколения и всегда стремился найти им достойное применение. Он уехал из Южной Африки в начале 50-х годов, чтобы учиться на фармацевта в Бирмингеме. Когда мы обменивались шутками о жизни в Англии, то он обычно с гордостью напоминал мне о том, что пробовался в качестве вратаря футбольной команды «Бирмингем сити». Однако в конце концов он стал играть в местной команде по регби. Тамбо, приехавший в Великобританию в 1960 году, встретился с Мзваи и убедил его полностью посвятить себя работе в АНК.

Мзваи сообщил мне, что через несколько дней я уеду из Луанды, чтобы преподавать в лагере под названием «Тринадцать» на востоке страны. Когда мы закончили нашу беседу, он сказал, что у него есть сюрприз для меня и позвал: «Ngena dokotela (Войдите, доктор)».

Переваливающейся походкой вошла маленькая пухлая женщина с улыбающимся лицом. Она протянула ко мне руки, и я с радостью обнял её. Это была Номава Шангаси, хорошо знакомая мне и Элеоноре по Танзании. Она покинула Южную Африку в 1962 году в составе группы из трёх десятков медсестёр, чтобы работать в Танзании, недавно получившей независимость. Это был жест солидарности со стороны АНК. Мзваи отвечал за учёбу её и других на врачей в Советском Союзе. Как и я, она приехала в Анголу, чтобы работать на АНК, и отвечала за здоровье наших товарищей в Луанде.

Я провёл дня два-три, осматривая Луанду, встречаясь с местными товарищами и купаясь в океане. В первом из многочисленных писем, которые я написал потом Элеоноре, я сообщал ей:

«Когда мы подлетали к Луанде, мои чувства растрогала, прежде всего, красная земля…[34] Мы не были в Африке слишком долго.

У меня была возможность отдохнуть несколько дней и разобраться в обстановке… Здесь все «товарищи». Ангольцы, кубинцы и советские прикомандированы для того, чтобы помогать нам, и они с большой гордостью называют себя «активистами АНК».

Пресса и радио энергично поддерживают АНК. Я был на радиостанции вместе с Палло Джорданом (отвечающим за информационно-пропагандистскую работу АНК) и увидел наших молодых ребят, готовящих тексты и выступающих по радио… Премьер-министр Лопу де Насименто заявил в Москве, что Ангола будет основной опорой марксизма-ленинизма в Африке. Южноафриканское радио вчера вечером впало в истерику по этому поводу.