Николай Храпов - Счастье потерянной жизни - 3 том

Эти письма — единственное, что согревало его душу, вселяя надежду на светлое будущее. Однако летом, в июле 1942 года, суждено было произойти существенным переменам, которые изменили русло, течение однообразной, страдальческой жизни Комарова.

Женю вызвали в контору и объявили, что его перевозят в управление, в поселок Усть-Омчуг.

Глава 6 Новые скитания Павла по Колыме

"Но послал горе, и помилует по великой благости Своей"

Плач.3:32

Переселение с прииска в совхоз Мылгу, а потом — в Теньку, как могучими шлюзовыми воротами, отделило течение жизни Владыкина от всех ужасов пережитого. Путь в Теньку лежал через трехкратные перевалы, после которых, в какой-то мере, менялся и облик природы, и планировка изредка встречающихся поселков.

Долины речушек были шире, дороги — прямее, постройки — аккуратнее, тайга — гуще, даже народ казался Павлу добродушнее, ласковее. Поселок Усть-Омчуг — центр горного управления, уютно расположился на берегу реки Детрин, в тени могучих лиственниц, тополей и немногих других лиственных пород, на сухой мшистой невысокой террасе у подножия сопки, которая оканчивалась узким пологим отрогом, густо покрытым брусничным ковром и заманчивыми темно-зелеными кустами стланника-кедрача.

Стаи воробьев, кокетливые сойки и кедровики шумливо встречали несчастных приезжих при повороте от трассы в поселок. Немногие, по плану расположенные, постройки свидетельствовали о том, что основатели поселка были люди разумные, в меру культурные, не лишенные эстетического чувства. Управление, больница и несколько двухэтажных домов полукругом располагались на невысокой террасе живописной поймы реки Детрин, в устье ключа Омчуг.

Население едва превышало пятьсот человек, в числе которых было не более тридцати детей.

Сердце Владыкина как-то сразу прилепилось к этому уюту, но поселок не сразу оказал ему приют. Заведующий кадрами, немного старше Павла, любезно принял его, но и так же любезно поторопился усадить на автомашину, отъезжающую в самый отдаленный прииск "Пионер", сунув в руку сопроводительную бумажку.

Двое суток пробирался Владыкин в назначенное место: и автомашиной, и по бездорожью на тракторе; днем — изнывая от духоты, ночью — замерзая от холода. Наконец, сани остановились перед двумя брезентовыми палатками, при въезде к которым на фанере чем-то черным безграмотно было выведено: "приеск Пиянер". В одной из палаток все было забито инструментом, одеждой, мешками и ящиками с продуктами. В другой: с одного конца — канцелярские столы, на другом — сплошной дощатый настил, застланный тюфяками. Из разговора, с живущими здесь, Владыкин понял, что жизнь на этом прииске еще только начинается и, буквально — с колышков, а он был любезно причислен, действительно, к пионерам прииска "Пионер". Неожиданно для себя, в назначении он был рекомендован как нормировщик.

Павел в беседе с (исполняющим обязанности) начальником прииска, убедил его, что никакого понятия о его новом назначении не имеет и тот, хотя и неохотно, но вынужден был отпустить парня обратно, с тем же трактором. По возвращении в Усть-Омчуг, Владыкин взмолился перед улыбающимся начальником кадров, чтобы тот не посылал его вообще на прииск. После этого он был направлен в геологоразведочное управление, расположенное по трассе, на берегу реки Иганджи.

К удивлению Павла, его там приняли как своего: гостеприимно, радушно и немедленно отдали в распоряжение одного из начальников разведывательного района, расположенного в пяти километрах от Усть-Омчуга.

Совершенно иной мир открылся перед Павлом, когда он увидел себя в кругу образованных людей: и пожилых, и более молодых мужчин и женщин. Здесь были геологи, гидрогеологи, геофизики, географы, землеустроители — в общем, все, относящиеся, к первопроходцам, чьей обязанностью было: делать первые шаги, (отвоевывая в безлюдном крае очаги для новой жизни. Очень любезно, породному приняли его на новом месте, поместили в уютной комнате вместе с заведующим складами и в тот же день познакомили со старым землеустроителем, с которым суждено ему было работать первое время.

Жизненные условия по сравнению с Мылгою, тем паче, с прииском, были несравненно лучше в том отношении, что окружающее общество состояло преимущественно из образованных, вольнонаемных людей, не искушенных в тюремных пошлостях, от которых Владыкин утомился, до отвращения. По роду занятий он был связан с длительными многодневными переходами по тайге. Таежные тропы, по которым ему приходилось передвигаться от одного участка к другому, проходили по самой разнообразной местности: то, пересекая горные студеные речки, извивались между раскидистыми кустами ивняка и стланика, то прятались в болотистых зарослях, в чащобе карликовой березки или прямолинейной полоской рассекали высокие террасы, покрытые густым ковром ягеля и оленьего мха. Проходя ими, Павел испытывал особое наслаждение, оставаясь наедине с собою, погружаясь в созерцание не запретных прелестей северного края. Когда же тропа круто поднималась из долины и, рассыпаясь веером, терялась на вершинах сопок, вместе с нею и сознание направлялось к чему-то возвышенному, чистому, великому. Грудь распирало от невольных вздохов, от величественной панорамы, открывающейся перед его пытливым взором. Павлу всегда хотелось вскрикнуть, вздохнув полной грудью чистый, горный воздух: "Как прекрасен мир, сотворенный Богом!"

В этих случаях Павел любил подолгу просиживать на вершине горы, совершенно безмолвно. Он познал тогда, что это единственное место, где он обязан (да и хотелось ему) только слушать и слушать, что Бог говорил ему через внутренний голос. Из таких походов он возвращался всегда восторженным, тихим, покоренным.

* * *

В один из солнечных тихих дней начальник разведки, возвратившись поспешно из Усть-Омчуга, распорядился собрать на площади перед конторой все население и, поднявшись на крыльцо, объявил:

— Товарищи! Нашу страну, наш народ, а значит наших отцов, матерей, жен и детей постигло тяжелое испытание. Сейчас по радио в управление передано, что немецкие полчища без объявления войны накинулись на наши города, имеются огромные жертвы. Поэтому нам надо подготовиться, так как нас будут ожидать великие трудности. От нас потребуется удвоенная, утроенная энергия в изыскании новых эффективных ресурсов, особенно олова, золота и прочих драгоценных металлов. Все отпуска и увольнения на "материк" временно прекращаются. Всякое снабжение берется под строгий контроль.

После сказанных коротких слов, головы слушающих невольно опустились, так как почти у всех на материке остались семьи. Тревогою охватило сердца колымчан и за свою судьбу, ведь они отрезаны очень большим расстоянием от страны. При передаче последних известий замирала вся жизнь в поселке, и все впивались в каждое слово, произнесенное диктором по радио. Невольно вскрикивали те, для которых упоминаемые, охваченные войной, населенные пункты, были родными.