Дмитрий Собына - Непокоренный «Беркут»
– Давай сюда! – крикнул Каустович и первым бросился к выходу из метро, за ним побежали все остальные. Огромные панорамные стекла были выбиты и скрипели под ногами. Иван поскользнулся на стеклах, валяющихся под ногами, и вслед за товарищами заскочил внутрь входного павильона метро. Прячущиеся здесь радикалы бросились бежать вниз по ступенькам неработающего эскалатора. Возле поручней эскалатора остались стоять два растерянных милиционера-метрополитеновца и женщина в форменной одежде киевского метро. Летящий камень ударил в плечо одного из стоящих милиционеров, и они вместе с сотрудницей метрополитена заскочили в одну из комнат, захлопнув за собой дверь. Бросив несколько газовых гранат в сторону боевиков, прикрываясь щитами, силовики пошли вперед. Иван услышал, как возле уха взвизгнула пуля и сразу донесся звук выстрела.
– Стреляют! – заорал кто-то сзади.
– Вперед! Ура!
Силовики бросились на боевиков, стараясь максимально сблизиться, по своим, может, не будут стрелять. Опять завязалась рукопашная. Отбиваясь от наседавших на него двоих боевиков, Иван видел, как повалили на землю вырвавшихся вперед вэвэшников. Их били всем, чем попало, смешивая тела с грязью. Тут же несколько «беркутов» налетели на радикалов, спасая товарищей, которые уже не шевелились. Не выдержав напора мстящих за боль товарищей спецназовцев, радикалы побежали, пощады не было. В узком проходе еще давились протестующие, а через баррикаду уже лезли солдаты, поначалу сбиваемые с нее камнями. Но счастливчики, которым удалось перескочить на другую сторону, уже закреплялись, прикрывая других. Несколько радикалов, окруженные силовиками, обреченно поднимали руки.
– На колени! – рявкнул им кто-то. Они безропотно становились на колени. Внезапно один из силовиков, подскочив к стоящему на коленях боевику, сорвал с его лица маску. Иван увидел лицо молодого парня, с мутными глазами, в которых отсутствовали зрачки, на губах застыла кайфующая улыбка. Боец, стащивший с парня маску, приподнял лицо стоящего на коленях и, посмотрев на него, сказал:
– Под кайфом, пи… р! Только вмазался, падло!
Второй милиционер поднял клапан нагрудного кармана камуфлированной куртки, надетой на радикале. Оттуда выглядывали несколько инсулиновых шприцов. Выдернув один из них, боец подсунул шприц под нос продолжающему улыбаться парню. Иван рассмотрел, что шприц был заполнен светло-желтой жидкостью.
– Что это, сука? – услышал Иван из-за спины рокочущий бас Логвиненко. Радикал молчал.
– Заставить тебя сожрать их? – с угрозой в голосе задал вопрос боец, держащий шприц.
– Винт, – не скромничая, ответил боевик. Логвиненко оторвал карман вместе со шприцами и начал их топтать ногами.
– Ублюдки вонючие!
Не дожидаясь окончания всего происходящего, Иван пошел по Институтской. Милиционеры неоднократно приводили радикалов, по виду находящихся под наркотой, находили умело маскируемые проколы от иглы, но наркотики он увидел сегодня впервые. Теперь понятно, откуда у боевиков презрение к боли и неуемная энергия, бьющая через край. Они когда-то на Грушевского спорили, под наркотой или нет стоящий на крыше сгоревшего милицейского автобуса молодой парень, пять часов подряд, в мороз, монотонно стучавший железкой по пустой бочке. Как-то все стало обыденно: боль, кровь и даже смерть. Взгляд наткнулся на два накрытых тела боевиков, скончавшихся в безумной давке. Человеческое стадо, в которое превратились убегающие митингующие, каждый сам за себя, даже не заметили потерявших сознание людей, затоптали их.
Внизу Институтской слышны разрывы и одиночные выстрелы, там снова шел бой. Еще издалека Иван увидел жаркое побоище возле Октябрьского дворца. Здесь боевики плотно наседали на вэвэшников, а те, проваливая строй, отходили. В образовавшиеся бреши вламывались радикалы, внося сумятицу и неразбериху в шеренги милиционеров. Иван перехватил поудобнее щит и бросился на помощь обороняющимся. По ступенькам с Институтской уже поднимались спецназовцы. Перегруппировавшись, силовики опять пошли в атаку, дожимая последний очаг сопротивления майдана. Радикалы, прячась за колоннами и прикрываясь щитами, бросали камни, медленно отходя назад. С «Беркутом», в отличие от вэвэшников, в рукопашную вступать они не рисковали. Еще немного и боевики бросились вниз по склону, разбегаясь в разные стороны. Остатки сопротивляющихся, прижатые к стенам Октябрьского дворца, поднимали руки.
– Стой! Стой! – раздавались крики, останавливая тех, кто бросился преследовать убегающих боевиков.
В воздухе летало неприятное слово: «перемирие».
– Пошли, командир строит, – позвал проходящий мимо Саркисов.
На площадке перед дворцом стягивались с разных сторон, строились остатки подразделения. Грязные, уставшие спецназовцы становились в нестройную толпу перед своим командиром. Он, видя состояние бойцов, терпеливо ожидал чуть в стороне, разговаривая с оставшимися в строю офицерами. Наконец все собрались, переговариваясь между собой, обсуждали сегодняшние события.
– Офицеры, проверьте личный состав, – громко, чтобы все слышали, сказал полковник. После проверки выяснилось, что не всем посчастливилось дойти до майдана, остальные на ногах держались из последних сил от усталости. Командир встал перед строем и с сочувствием осмотрел свое войско: грязные, обгорелые, побитые, но настроение у всех боевое, обреченности в глазах нет, только усталость.
– Сейчас Президент поставил оппозиции ультиматум: «время до восемнадцати ноль-ноль, очистить майдан, если нет, мы его зачищаем». В строю раздались разочарованные возгласы.
– Уже было перемирие. Потом не знали, как с ними справиться!
– Они сейчас укрепятся, мы их хрен выкурим!
– Дожимать нужно до конца!
Бойцы начали стучать по щитам, несогласные с предложенной альтернативой. Не понимая, что происходит, к ним присоединились вэвэшники, и громкий металлический грохот поднялся над центром Киева. Испуганные все нарастающей волной шума, со сцены майдана неслись призывы: «„Беркут“, не виконуйте злочинні накази!», «Міліція з народом». В ответ им из мегафона милицейской «Газели» неслось: «Громадяни – наближення до працівників міліції ближче ніж на три метри буде розглядатись, як спроба посягання на життя міліціонерів». Священники, стоящие между двумя враждующими сторонами, начали креститься, громко читая молитвы. Командир поднял руку, призывая подчиненных успокоиться. Постепенно грохот умолк.
– Далеко друг от друга не отходим. Всем находиться здесь.
Было видно, что командир был раздражен выходкой своих подчиненных. Он, что-то обсуждая, отошел в сторону с Силенковым. Милиционеры стали расходиться. Ивану было интересно посмотреть на майдан и, несмотря на усталость, он пошел на пешеходный мост, где уже толпились милиционеры. Ничего впечатляющего он не увидел. Площадь была заставлена палатками, от армейских до туристических, над некоторыми курился дымок топившихся в них буржуек. Слева поднимался густой столб дыма, там что-то горело. Из дыма иногда выглядывала печально известная новогодняя елка, из-за которой все и началось. Валялся мусор, доски, камни, рваные пакеты и еще всякий хлам. Ниже по Институтской стояли ряды радикалов со щитами, на многих были нарисованы красные кресты. Все это было похоже на монголо-татарский лагерь, стоящий под стенами осажденного города. Где здесь величественность и красота майдана он не понял. Идя от моста, он встретил Карасева. Этот пройдоха уже где-то раздобыл целый кулек носков.
– Где это ты уже носками разжился? – поинтересовался Иван.
– Да вон «Газель» стоит, их там полно. Митингующих одевали, нам один задержанный сдал, – указал рукой Димон в сторону нескольких машин, около которых суетились вэвэшники.
– Там что хочешь есть. Носков мешка три, перчатки. Даже вот что есть, – похвастался он пачкой каких-то цветных упаковок с надписью на английском языке.
– Что это? – полюбопытствовал Иван.
– Прикольные штучки. Ломаешь их и в перчатки засовываешь, восемь часов руки в тепле, – просветил товарища Карась.
– Дай носков пары три, не жмись. Воды там нет?
– Нет, – ответил Дима, доставая из кулька носки и отдавая Ивану.
– Жалко. Жрать хочется и воды. Спасибо! – поблагодарил Журба. Он тут же сел на щит и, сняв ботинки, выбросил старые носки и натянул на ногу новые. Они выгодно отличались от тех, что выдавали им; хлопчатобумажная ткань приятно прилегала к ноге, а махра внутри носка создавала комфорт.
– Где это ты носочками разжился? – поинтересовался Гена.
– Карась поделился. Держи! – Иван передал одну пару другу, пряча остальные во внутренний карман куртки.
– Я тебе тоже кое-что принес. Вот. – Гена положил в руки другу новенький бронежилет и сверху туристический коврик – каремат.
– Ух ты, где взял?
Схватив обновку, боец снял свой старый, потрепанный, с торчащей из дырки пластиной и примерил новый.
