Степан Лопатин - Живая память

Тяжелыми снарядами шестой батареи я веду огонь по танкам. Танки и атакующая пехота находятся между мной и батареей - я стреляю на себя. Гитлеровцы падают в снег, а танки хотят уйти из-под огня гаубиц. На немцев налегают "Днепр" и "Волга". Танки горят.

Очень важный для немцев нажим не принес им успеха.

Занятые отражением отчаянных атак на своем участке, мы не обращали внимания на гул орудий у соседей. Стреляли везде, военные действия проходили по всему фронту, и каждый решал частную задачу. Левый сосед справился с задачей раньше нашей дивизии, разрядил обстановку не только у себя, но и облегчил положение нашего батальона.

По открытому полю от Велау на нас шла цепь пехоты. Подпустив ее ближе, по каким-то признакам определили: свои. Наши встали в рост и, подняв руки с оружием, кричали "ура!". К нам прорвался левый сосед дивизии.

В тот день, 24 января, противник потерял до 250 человек убитыми и ранеными и 4 танка сожженными, был отброшен, а части дивизии овладели Зиллаке и фольварком Фришенау{6}.

Батальон Жукова вечером заменили, а я подождал своих. Жуковцев оставили во втором эшелоне, на развитие успеха ввели другой батальон со свежими силами.

Позднее я спрашивал в пехоте: где гвардии майор Жуков, командир стрелкового батальона?

- Убит при штурме господского дома под Кенигсбергом.

Перейдя реку Прегель, дивизия наступала по южному берегу в общем направлении на запад.

За фольварком Фришенау, взятом еще батальоном Жукова, из деревни Ромау стреляли засевшие там немцы. Свежий батальон оставил одну роту с фронта, две других пошли в обход и ударили по немцам с флангов. Противник был опрокинут и потеснен. Собравшись, гитлеровцы контратаковали, но безуспешно.

11-я гвардейская армия обошла Кенигсберг с юга и к исходу дня 29 января левым флангом перерезала автостраду на Эльбинг, вышла к заливу Фриш-Хафф на участке от Кенигсберга до устья реки Фришинг. Сухопутные связи гарнизона города с войсками, действовавшими к югу от него, были прерваны. Но 30 января из района Бранденбург немцы нанесли удар по левому флангу армии, оттеснили ее от побережья залива и восстановили прерванные связи.

Город был близок.

Огневики четвертой в ночь на 30 января заняли открытую ОП всей батареей. Они подготовили орудийные окопы, ровики для снарядов и для личного состава. Поддерживая атаку, батарея била по дзотам и по другим огневым точкам, пока сама не стала желанной целью. По пушкам Сергеева открыли огонь вражеские зенитчики калибром 100 миллиметров. Раньше не приходилось попадать под огонь зенитчиков. Снаряды рвались не на земле, а в воздухе наподобие бризантных. Люди ушли в укрытие. Несколько метких воздушных разрывов в пяти-десяти метрах над землей вывели из строя всю матчасть батареи.

Попытка штурмовать Кенигсберг с ходу оказалась неудачной.

В этот день дивизия и вся 11-я армия временно перешли к обороне.

Дальнейшие действия носили частный характер.

В полку Яблокова

В свите подполковника Яблокова, командира 252-го гвардейского стрелкового полка, я ходил вместе с Ширгазиным как командир подручной батареи. Такие батареи обязаны были иметь артиллерийские начальники от командира дивизиона до командующего артиллерией корпуса{7}.

Командир полка года на два старше меня. До войны он стал кадровым офицером, командовал минометным батальоном, был начальником штаба полка. Находясь рядом, я видел на груди Яблокова, под полушубком, ордена Красного Знамени, Александра Невского, Красной Звезды.

Яблоков - веселый и энергичный человек с крепко посаженной на плечи светловолосой головой. Легкость, с какой он решал сложные вопросы, была кажущейся - напряженная внутренняя работа внешне не проявлялась и воспринималась как особенность естественная.

Запомнилось несколько моментов от пребывания в этом полку.

Был февраль. Войска разрушали внешний оборонительный пояс вокруг Кенигсберга.

Продвигались медленно. Высокая насыпь перегородила путь. Ее крутой откос понижался влево, заканчиваясь у небольшого поселка. Широкая полоса асфальтированной дороги на насыпи уходила дальше.

Поселок был взят. А после атаки во фланг противник оставил насыпь и бежал. С нее открывался хороший обзор, но занимать НП не надо сопротивление ослабло, а перестрелка затихла.

- Далеко не уйдет. Глядя на ночь, в болото не полезем, - сказал Яблоков.

Он отдал необходимые распоряжения, а потом предложил:

- Давайте перекусим.

Кухни отставали. Группа офицеров устроилась между уцелевших стен полуразрушенного дома, доставая из сумок взятые с собой припасы. Это был отдых, временное затишье, может быть, даже ночлег.

Мы хорошо поели и разогрелись.

Меня влекла к себе насыпь - туда должны подойти связисты, снимавшие линию при перемещении. Их не было. На обусловленном месте стоял Ахмет Гасанов, разведчик и мой ординарец.

Под насыпью на снегу валялись фаустпатроны. Один из них лежал сверху у полотна шоссейной дороги.

Загадочное и внешне примитивное средство - обернутая в жестяную оболочку взрывчатка, принявшая коническую форму снаряда, - могло соперничать с нашими пушками в противотанковой борьбе. Оно удивляло простотой. Я взял большую дулю снаряда, нацепил, куда положено, а ствол упер в плечо и прицелился в разбитый бронетранспортер. Оставалось нажать крючок.

- Я правильно делаю, Ахмет? - обратился я к знатоку.

Он взял у меня фаустпатрон и забросил далеко под насыпь.

- Разве так можно? Стреляют совсем не так. Я не знал, как стреляют, а Ахмет не показал.

- Ладно, - легко согласился я, - в другой раз покажешь. Найди наших связистов и приведи их сюда.

Спорить с Ахметом, я понимал, было бесполезно.

Я пошел в сарай, а ординарец недоверчиво смотрел мне вслед.

В сарае я пристроился к костру. На другом конце большого, плотно сколоченного помещения находились солдаты нашего дивизиона. Они отдыхали на сухой земле, припорошенной соломой. Ворота широко раскрыты, дым не задерживается, но костер небольшой.

Мне уступили место.

Поправляя угольки костра, пожилой солдат неторопливо рассказывал молодому сослуживцу об атаках драгун, дравшихся здесь еще в первую мировую войну, заполняя долгий и еще не поздний вечер воспоминаниями.

Слушая и не вмешиваясь, я задремал.

Нашел меня Ахмет. Он долго сидел рядом, не тревожа, поддерживая огонь, пока я не оказался в опасной близости от костра.

- Вы сгорите, товарищ капитан, - разбудил меня ординарец.

- Это ты, Ахмет? - спросил я, еще не понимая, где нахожусь. А потом вспомнил. - Спасибо, что сидел рядом. Вчера я сильно устал и быстро захмелел.

- Не предупредили, где находитесь. И доверились чужим.