Элен Фисэль - Жизнь Марии Медичи

«До того как она забеременела Людовиком XIV, король спал с ней очень редко. Это называлось "класть подушку”, ибо обычно королева себе ее не клала. Когда королю сообщили, что королева беременна, он сказал: "Должно быть, это еще с той ночи”. Из-за каждого пустяка он принимал подкрепляющее, и ему часто пускали кровь; это никак не улучшало его здоровья»174.

Но потом случилось чудо, и 5 сентября 1 бЗД года Анна Австрийская, к великой радости подданных, произвела на свет дофина Людовика (будущего Людовика XIV). В 1640 году она родила еще одного сына – Филиппа Орлеанского.

О том, от кого родились эти дети, существует множество версий. Некоторые, например, открыто указывают на кардинала де Ришельё, якобы влюбленного в королеву. Не вдаваясь в подробности, заметим лишь: а кто при дворе не был влюблен в прекрасную испанку? С другой стороны, как совершенно справедливо отмечает Франсуа Блюш, тот был «слишком поглощен публичными делами, слишком озабочен своим долгом, слишком ревнив к своей власти, чтобы рисковать положением ради любовных интрижек»175.

Между тем, Людовик XIII с каждым годом все больше и больше привязывался к кардиналу. Тот же Франсуа

Блюш называет этот политический тандем «согласием, которое среди бесконечных случайностей способствовало единству суверена и его министра»176.

Биограф Людовика XIII Луи Тодьер утверждает, что полномочия де Ришельё «превосходили полномочия коннетабля, это была настоящая передача королевской власти. А придворные даже поговаривали, что Людовику XIII была оставлена лишь одна прерогатива – лечить золотуху»177.

А Вольтер, отмечая всемогущество кардинала, делает заключение:

«Ему не хватало только короны»17s.

Анна Австрийская, как мы уже говорили, терпеть не могла кардинала де Ришельё. А что же кардинал? Франсуа Блюш утверждает:

«Если красота Анны Австрийской и волновала его, его отношения с ней чаще всего заключались в том, чтобы умаслить ее, в попытках шпионить за ней, в постоянном стремлении отвлечь ее от тоски по испанскому прошлому и сделать большей француженкой. То есть в основном это была политика»179.

Относительно того, как развивались отношения могущественного кардинала с Анной Австрийской, Франсуа де Ларошфуко в своих «Мемуарах» пишет:

«Все, кто не покорялся его желаниям, навлекал и на себя его ненависть, а чтобы возвысить своих ставленников и сгубить врагов, любые средства были для него хороши. Страсть, которая издавна влекла его к королеве, превратилась в озлобленность против нее. Королева чувствовала к нему отвращение, а ему казалось, что у нее были другие привязанности. Король был от природы ревнив, и его ревности, поддерживаемой ревностью кардинала, было бы совершенно достаточно, чтобы восстановить его против королевы»180.

Итак, тут все понятно. Кардинал просто стравил Людовика XIII с его женой (все перипетии этого «стравливания» весьма подробно и красиво описаны Александром Дюма) и очень умело свел на нет все ее влияние.

Конечно, Анна Австрийская жаждала мести и готова была ввязаться в любую интригу, направленную против кардинала. В 1626 году, например, она имела отношение к заговору герцогини де Шеврёз и маркиза де Шале, задумавших заколоть кардинала в его летнем дворце. Заговор был раскрыт, маркиза казнили, а герцогиню отправили в ссылку. Кстати сказать, именно тогда кардинал получил право завести для охраны собственных гвардейцев. Что касается Анны Австрийской, то она едва упросила мужа не отправлять ее в монастырь.

С Марией Медичи дело обстояло иначе.

Биограф Марии Мишель Кармона называет динамику ее отношений с кардиналом де Ришельё «великим разрывом».

Сам кардинал писал:

«Я – ее ставленник. Это она возвысила меня, открыла путь к власти, даровала мне аббатства и бенефиции, благодаря которым из бедности я шагнул в богатство. Она убеждена, что всем я обязан ей, что она вправе требовать от меня абсолютного повиновения и что у меня не может быть иной воли, кроме ее собственной. Она не в состоянии понять, что с того самого дня, когда она поставила меня у штурвала корабля, я стал ответствен только перед Господом Богом и королем… Душой и умом она тяготеет исключительно к католической политике. Для нее безразлично, что Франция была бы унижена. Она не может примириться с тем, что, сражаясь с протестантизмом внутри страны, я в то же время поддерживаю союз с ним за ее пределами… У нее претензии женщины и матери: я помешал ей передать Монсеньору (Гастону Орлеанскому), который, увы, возможно, унаследует трон, право на управление Бургундией и Шампанью. Я не могу допустить, чтобы охрана наших границ попала в столь слабые руки. Она считает меня врагом ее дочерей на том основании, что одну из них я выдал замуж за протестантского государя (Карла I Английского), а с мужьями двух других – королем Испании и герцогом Савойским – нахожусь в состоянии войны. Все разделяет нас, и это навсегда. Будущее зависит только от воли короля»181.

В двух последних фразах заключен главный смысл. С одной, впрочем, оговоркой: всю свою жизнь кардинал будет заботиться о том, чтобы его собственная воля выглядела как королевская воля, от которой зависит будущее.

Глава XVIII

Окончательное поражение Марии Медичи

Она никогда больше не вернулась во Францию: Людовик XIII отказался слушать ее мольбы, возобновлять отношения с ней и ограничился, уже после ее смерти, лишь переносом ее останков в Сен-Дени182.

Как могла относиться ко всему этому сама Мария Медичи? Историк Ги Шоссинан-Ногаре отвечает на этот вопрос так:

«Мария чувствовала себя одураченной и хотела только одного: добиться смещения де Ришельё»183.

А Франсуа де Ларошфуко в своих «Мемуарах» пишет:

«Уже тогда говорили о размолвке между королевой-матерью и кардиналом де Ришельё и предугадывали, что она должна повести к весьма значительным последствиям, но предугадать, чем это все завершится, было еще нелегко. Королева-мать поставила короля в известность, что кардинал влюблен в королеву, его супругу. Это сообщение возымело действие, и король был им чувствительно задет. Больше того, казалось, что он расположен прогнать кардинала и даже спросил королеву-мать, кого можно было бы поставить вместо него во главе правительства; она, однако, заколебалась и никого не решилась назвать, то ли опасаясь, как бы ее ставленники не оказались королю неприятны, то ли потому, что не успела договориться с тем, кого хотела возвысить. Этот промах со стороны королевы-матери явился причиной ее опалы и спас кардинала. Король, ленивый и робкий, страшился бремени государственных дел и не желал потерять человека, способного снять с него этот груз»184.