Освобождая Европу. Дневники лейтенанта. 1945 г - Андрей Владимирович Николаев
– Что ж тут особенного, – говорю я. – И Шаблий, и Федотов заслужили награды. Может быть, и Героя Советского Союза.
– А бригадное руководство – оно должно оставаться при своих интересах?! – Бажанов откровенно рассмеялся. – Нет, милый Андрюша, мы – штаб бригады этого не допустим. Вы тут о наградах мечтаете, а комбриг Вася вам статью трибунала подыскивает. Он оскорблен в лучших своих чувствах. Сегодня утром орал: «Пока я жив и пока я комбриг, никто из офицеров-минометчиков не получит ни единой награды: ни ордена, ни медали».
Подобного оборота я не ожидал. Я стоял, вытаращив от удивления глаза, не в состоянии переварить услышанное.
– Ничего, Андрюша, не унывай, – говорит Бажанов мягким окающим нижегородским говором, – и не такое проносило. Сам командующий корпусом генерал Утвенко высоко оценил инициативу вашего Шаблия. За вас и начальник артиллерии корпуса Зубчанинов, а его и наш Вася побаивается. Так что не все еще потеряно. А Шаблию впредь наука, как громить врага без Васиного на то благословения и руководства. Вот так-то, милый мой! Вы же, с вашим Шаблием и Федотовым, нас в дураках оставили! Да еще в каких дураках-то!
Бажанов торопливо жал мне руку, потому что на крыльце появилась фигура подполковника Бухвалова. Он уже совсем не стоял на ногах – видимо, в покоях Шаблия основательно добавил в себя «горючего». Бублейник и Середин буквально волокли его к машине. Подполковник Шаблий стоял на крыльце, лицо его было в тени. Глядя на Бухвалова, он саркастически улыбался одними углами своих тонких губ и тихо барабанил пальцами по перилам.
– Ладно, Серафим, спасибо за информацию, – говорю я Бажанову, пожимая руку, – больше драться с немцами без разрешения на то вашего Васи не будем. А там кто знает: как обстоятельства сложатся. Ну, пока.
Проводив Бажанова, я отправился к себе в дом: лег и проспал до позднего вечера.
1 апреля. Командование 106-й дивизии получило «приказ Ставки войскам 9-й гвардейской армии»: не позднее 12–15 апреля выйти на рубеж Тульн – Санкт-Пёльтен – Линнен-фельд.
А это означает, что нам предстоит заходить с юго-запада по отрогам Восточных Альп в тыл обороняющейся Вене на 40–50 километров, с тактической целью отрезать столицу Австрии от Запада и, таким образом, блокировать ее.
Утром полк наш пересекает границу Австрии и Венгрии. Дивизионы, тылы и транспорт двигаются через Кёсцег, а группа управления полка во главе с командиром полка на «виллисе» и трофейном бронетранспортере пошла напрямик через Олмод. Если считать, что от канала Раба до австро-венгерской границы километров пятьдесят, а от границы до района Бадена около ста, то выйдет, что за шесть дней наступления части вынуждены в среднем преодолевать с боями по 25, а то и более километров в сутки. Что касается 351-го стрелкового и 534-го минометного, то, судя по всему, пока что им предстоит двигаться в хвосте армейского потока: гигантского потока людей и техники.
Итак, день 1 апреля. По традиции, у нас на Руси этот день почему-то почитается «днем обманов, розыгрышей и шуток». А мы здесь, в предгорьях Восточных Альп. И нет в том никакого обмана или розыгрыша. День необыкновенный, по-летнему теплый. Дышится легко, и с лугов, таких изумрудно-зеленых, что глаза режет, тянет ароматом пьянящим и терпким. Трудно поверить в то, что там у нас на севере лежит еще снег, текут потоки талой воды, а кое-где можно даже пройтись на лыжах.
Олмод – последний населенный пункт на венгерской территории, и на нем кончается шоссейная дорога. От Олмода до границы под гору тянутся луга – сочные и зеленые. «Виллис» командира полка и бронетранспортер с группой управления медленно спускаются в лощину.
– Братцы! – кричит кто-то из солдат. – Столбы пограничные! Выходит, по Австрии прокатимся!
– Ты, случаем, не с первым апреля? – смеется Сашка Логинов.
У пограничных столбов остановились, вышли из машин. Только непривычной показалась нам здесь зона погранполосы. Нет тут ни перепаханной и пробороненной песчаной «нейтралки», нет тут ни дозорных вышек, ни дозорных троп.
– Обмана тут нет, – говорю я, – и «первое апреля» тут ни к чему. Мы действительно пересекаем австро-венгерскую границу.
– Не удержавшись в Венгрии, – говорит подполковник Шаблий, – немецкие войска отходят на Вену. А Вена – это ключ всего юга Германии. Так что работенки нам предстоит еще немало.
Возбужденные солдаты заорали «ура!» и побежали вниз под гору. Здесь на шоссе от Кёсцега на Пильгерсдорф мы должны встретить колонну автомашин нашего полка. Параллельно шоссе течет неширокая, но бурная горная речка Цёберн. Шоссе неширокое, крытое щебенкой и отгороженное слева от реки невысоким, выбеленным известью, каменным барьером. От барьера крутой каменистый спуск в долину, по которой, меж обкатанных водой валунов, струятся воды Цёберна. А там, вдали за долиной, подымаются горы – гряды Восточных Альп, они здесь невысокие, не такие, как на перевале Сент-Готард или у Чертова моста, по которому сто пятьдесят лет назад прорывалась армия Суворова. Солнце слепит глаза, и нет возможности разобрать, где там, в мерцающем просторе, начинаются настоящие царственные Альпы со снеговыми вершинами. До Шпиц Виля (3774 метра) по скромным подсчетам не менее пятисот километров. А тут ближайшая отметка на карте свидетельствует о высоте не более 1788 метров над уровнем моря. К слову сказать, высота Бештау под Пятигорском всего 1400 метров.
Я впервые в жизни в горах. Я стою на каменистом шоссе и смотрю на бурлящий горный поток, в котором солнце играет рябью бесчисленных блесток. А справа и слева вздымаются крутые, шумящие на ветру склоны. Я вдыхаю полной грудью чистый, прохладный, насыщенный ароматами воздух, и удивительная бодрость расплывается по всему телу. Я смотрю на «виллис» командира полка, на наш бронетранспортер, по борту которого Борька уже успел белой краской написать слово «Москва», на солдат и не могу поверить в то, что в такой вот ясный день и среди такой природы кто-то вдруг полоснет очередью из пулемета или сами мы обрушим на кого-то залп пудовыми минами из стволов наших орудий.
– Николаев! Хватит мечтать, – кричит Шаблий, – колонна полка на подходе. По машинам.
Мягко пружиня на упругих рессорах, бронетранспортер легко и свободно катился по укатанной щебенке. Впереди – «виллис» командира полка, а сзади – вся колонна полковых автомашин. Проехали Пильгерсдорф, первый крупный населенный пункт на австрийской территории. Расстояние от границы – двенадцать с половиной километров. От Пильгерсдорфа до следующего крупного пункта, Кирхеншляг, – десять с половиной километров. Остановка на ночлег
