Черубина де Габриак - Исповедь
«Вейся выше, черный пламень…»
Вейся выше, черный пламень,превращайся в тьму,то, что было между нами, не приму.
Все равно — ползучим дымомстелятся слова:Ты всегда был нелюбимым, я — давно мертва…
Но в ночи костром пылая,рвется, душит страсть,ненасытная и злая, — ниже не упасть…
Что нам думать. Будь покорными не прекословь.Вейся, бейся пламень черный, черная любовь…
17 ноября 1925«Ангел громко и мерно читает…»
Ангел громко и мерно читает Уже много ночей Книгу жизни моей,Вся, как солнце, она золотая,Каждый четко записан в ней день,Каждый месяц — певучая стая, —И проходят года, расцветая, Как густая сирень.
Но одна есть страница пустая Уже в самом конце — И с печалью в лицеАнгел книгу мою закрывает…Даже он, даже ангел не знает То, что будет в конце.
18 ноября 1925«Хочу опять. Опять хочу того же…»
Хочу опять. Опять хочу того же,чтоб радость, чтоб испугпереломились в звуки стали тем, что мне всего дороже, —текучей строчкою стиха…Но я глуха.Мир для меня — камней немые глыбы,гниющих трав седые вороха,заснувшие в реке от зимней стужи рыбы.Во всем, везде тяжелого грехазастывший лик.И я его двойник…Теченьем нестерпимой болия сердцем поневолеобставшее гниенье повторяю. И умираю.
А я хочу дрожанья бытия,хочу, чтобы и япростерла крылья рук,как крылья птиц.Хочу, чтоб каждый звукложился на небе в живой чертеж зарниц,и пело все вокруг…Хочу здесь быть опять, чтоб снова видеть, петь, смеяться и рыдать.
«Я ветви яблонь приняла…»
Я ветви яблонь приняла,их жест дающий и смиренный,почти к земле прикосновенный изгиб крыла.
Как будто солнечная силана миг свой огненный полетв земных корнях остановила, застыв, как плод.
Сорви его, и он расскажет,упав на смуглую ладонь,какой в нем солнечный огонь, какая в нем земная тяжесть.
Июль 1926, Мальцево.«Нет реки такой глубокой…»
Нет реки такой глубокой,Нет тюрьмы такой высокой,Нет страны такой далекой,Куда б не пришла любовь. Выше тюрьмы она, Глубже реки она,— Нет для нее пространства.И все, кто любили, живут до сих пор,Только с любовью направь на них взор.Видишь, под белым терновым кустом Плачет о милом Доэтта?Видишь, как к кубку с волшебным питьем Губы Изольды припали?Видишь — стоит в голубом покрывале Вечная роза поэта —Имя ее на земле: Беатриче.Слышишь, Роланд свою милую кличет В пламени битвы?Слышишь, к Мадонне возносит молитвы, Песни-молитвы монах?«Ты — звезда морей нездешних,Ты — цветок от лилий вешних, Дорогой алмаз.Ты — сокровище сокровищ,От немыслимых чудовищ Ты спасаешь нас…»Тем, кто любит, — не смириться,А, как рыцарь, надо биться,Деве-Матери молиться, Чтоб Ее рукаОтворила дверь темницы,Чтобы высохла река,Чтобы сжалась вся пустыня В золотой комок…Кто любовь из сердца вынетХоть на малый срок?
15 октября 1927«Все летают черные птицы…»
Все летают черные птицыИ днем и поутру,А по ночам мне снится,Что скоро я умру.
Даже прислали недавно —Сны под пятницу — верные сны —Гонца из блаженной страны, —Темноглазого легкого фавна.
Он подошел к постелиИ улыбнулся: «Ну, что ж,У нас зацвели асфодели,А ты еще здесь живешь.
Когда ж соберешься в гостиНадолго к нам…»И флейту свою из костиК моим приложил губам.
Губы мои побледнелиС этого самого дня.Только б там асфоделиНе отцвели без меня.
25 ноября 1926«Фальшиво во дворе моем…»
Фальшиво во дворе моемПоет усталая шарманка,Гадает нищая цыганка…Зачем? О чем?
О том, что счастье — ясный сокол —Не постучится в нашу дверь,О том, что нам не ведать срокаГлухих потерь…
Из-под лохмотьев шали пестройОчей не гаснущий костер.Ведь мы с тобой, пожалуй, сестры…И я колдунья с давних пор.
Чужим, немилым я колдую.Всю ночь с заката до утра, —Кто корку мне подаст сухую,Кто даст кружочек серебра.
Но разве можно коркой хлебаНасытить жадные уста?Но голод душит — давит небо,Там — пустота.
27 ноября 1926«Весь лед души обстал вокруг…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
