Александр Поповский - Вдохновенные искатели

Далекий край встретил сотрудников морозом и стужей, хотя апрель подходил к концу. Девятого мая тайгу заносило метелью, и вскоре за вьюгой настала теплынь. Не спеша надвигалась весна, и так же медленно пробуждались от спячки клещи. Их набиралось все больше на марлевых флажках. Улов нарастал по мере того, как становилось теплее.

Результаты подтвердили догадки Павловского. Уже в самом начале пробуждения природы были найдены естественно зараженные клещи. В столь раннюю пору они не могли заразиться; возбудитель, несомненно, в них зимовал.

– Вы могли бы поручиться, – спросил помощницу ученый, – что эти кровососы когда-нибудь получили заразу из крови человека или животного?

Конечно, могла бы. Она никак не привыкнет к манере учителя подводить мины под то, что, казалось, уже решено.

– Могло ведь быть и так, – продолжал он, – что личинки, поглотив возбудителя, сохраняют его в своих превращениях, когда «линяют на нимфу и на клеща».

Такого оборота она не ждала; ученый вел ее путями, известными, должно быть, ему одному.

– Вы подозреваете, – спросила она, – что кровосос передает заразу потомству?

У него были для этого основания. Изучая в свое время циркуляцию возбудителя в организме клеща, Павловский находил его в яичниках членистоногого. Белая мышка, которой вводили эмульсию из половой системы клеща, заболевала энцефалитом. Тогда уже ученый подумал, что возможна передача заразного начала от клеща к потомству.

– Разрешите, пожалуйста, мои сомнения, – сказал ей Павловский шутя, – займитесь, Александра Никитична, этим вопросом.

Скрынник окунулась в любимую работу, занялась столь милыми ее сердцу клещами. Она заражала переносчика на больных энцефалитом животных и прослеживала судьбу его потомства.

Это был тяжелый, непосильный труд. Возбудителя таежной болезни нельзя ни вырастить на питательной среде, ни увидеть под микроскопом. О присутствии его можно лишь догадаться по результатам укуса клеща или прививки его тканей животному. Собрав яйца, отложенные зараженным кровососом, Скрынник оставалось лишь волноваться и ждать. Она не могла поручиться, что самка, вспоенная кровью больного, не останется случайно стерильной и заразу не удержит в себе, что личинки, в которых сидит возбудитель, не окажутся почему-либо неспособными заразить зверька или организм животного не внесет свои коррективы и нейтрализует инфекцию. Все, что указывало на приветствие или отсутствие заразного начала, было глубоко ненадежно. Между тем неудача означала провал сложного эксперимента. Заново пришлось бы заражать клеща, ждать от него яиц и появления потомства. Не легкое дело оперировать вещами, видеть которые тебе не дано, ждать результата от организмов, столь различных, как клещ и белая мышь, рискуя при этом заразиться от обоих энцефалитом.

У Скрынник были основания для тревог и волнений.

– Как вы полагаете, – в минуту отчаяния спрашивала она Рыжова, – выйдет из наших опытов толк?

– Безусловно, – отвечал энтузиаст. – Разве вы не доверяете гению Павловского?

О нет! Она только не доверяет себе. Сомнения лишили её покоя. Иногда ей казалось, что клещам очень жарко в стеклянном шкафу, и она спешила закрыть его материей. Спустя некоторое время она, спохватившись, отбрасывала полог и ставила пробирки на солнце. Уронив как-то склянку с клещами и обнаружив пропажу одного из них, исследовательница совсем растерялась. Боже, что она наделала! Зараженный кровосос заберется куда-нибудь под пол, отложит там яйца и станет плодиться.

– Что мне делать? – спрашивала она микробиолога.

– Надо, – серьезно отвечал ей Рыжов, – быть в другой раз осторожнее с клещами…

Они продолжали работать вместе, неутомимые и взволнованные. Одна – исполненная чувством тревоги, а другой – любовью к желанному труду.

Снова оправдались предположения Павловского. Клещи, всю жизнь питавшиеся кровью здоровых мышей, заражали их энцефалитом. И в стадии личинки и в стадии нимфы они были опасны для человека, потому что вышли из зараженных яиц. Родители переносчика таежной болезни передавали возбудителя потомству.

Последующее решить было как будто нетрудно. Клещей находили на различных животных: на белках, собаках, зайцах, полевках и бурундуках. Число их иной раз поражало обилием. Так, на двух белках оказалось семьдесят семь кровососов, полосатый бурундук, застреленный в зарослях мелководного ручья, носил на себе семьдесят клещей. С другого зверька сняли сто девять личинок. Когда Скрынник и Рыжов нашли у синего дрозда восемнадцать нимф, а на воробье обнаружили семьдесят две личинки, Павловский поручил начать отстрел птиц в заповеднике. Были пойманы уссурийская желтая плиска, даурский скворец, рыжеголовая сойка, черноголовая овсянка, амурский дятел и жулан; все они были густо покрыты кровососами. С одного рябчика сняли триста пятьдесят нимф и личинок, с дрозда – до восьмидесяти, а с овсянки – двадцать пять клещей.

Все говорило за то, что резервуаром инфекции, помимо клеща, служат звери и птицы тайги. Отсюда клещи получают заразу и передают ее другим, Однако против этого очевидного «да» было немало решительных, «нет». Известно, во-первых, множество фактов, когда насекомое или клещ, паразитируя на животном, не способно его заразить. Заражение жертвы при кровососании – пока еще исключение в биологии членистоногих. Из многих тысяч видов крылатых и бескрылых творений природы лишь немногие способны быть переносчиками. Звери и птицы могут стать резервуаром заразного начала, если инфекция поражает их собственный организм или мирно уживается с ним. И в том и в другом случае животные сохраняют возбудителя болезни. Исследования не дали пока основания считать таежных обитателей резервуаром энцефалита. Когда Скрынник сняла с белки, зайца и бурундука зараженных клещей, она в крови этих зверьков нашла антитела. Это могло быть свидетельством и перенесенной ими болезни и, наоборот, невосприимчивости этих зверьков к заразе.

Есть немало животных, нисколько не страдающих от заражения. Таковы лошади, собаки, коровы, обычно густо покрытые клещами. Подобные организмы – а их, должно быть, немало – скорее служат тупиком, местами гибели возбудителя, чем источником распространения его.

Нужны были веские доказательства, что животные служат резервуаром, и ученый начал с изучения клещей. Он повторил опыты с циркуляцией возбудителя в организме переносчика и неожиданно открыл, что заразное начало имеет склонность накапливаться в мозгу клеща. Ничтожная крошка ткани, в пять раз меньше слюнной железы кровососа, привлекает основные силы возбудителя. Работа ученого совпала с удачей одного из членов экспедиции – микробиолога, который выделил возбудителя из мозга рыжей полевки, бурундука и крота, отстрелянных в далекой таежной глуши. Это были, несомненно, бациллоносители – истинный резервуар в недрах собственно природы…