Молотов. Наше дело правое [Книга 2] - Вячеслав Алексеевич Никонов
В воскресенье 31 мая официальных встреч не было. Молотов отправил Сталину телеграмму: «Рузвельт развивает мысль, что для охраны мира потребуется некая полицейская сила, причем эту полицейскую силу он мыслит в виде вооруженных сил трех или четырех стран: США, СССР, Англия и, может быть, Китай (если Китаю удастся создать центральное правительство). По мнению Рузвельта, все остальные страны, включая Францию, Польшу, не говоря о Германии, Италии и Японии, должны быть разоружены. В ответ на это высказывание я заявил, что в такой конкретной форме нам еще не приходилось выслушивать соображения по этому вопросу, что у меня есть опасение насчет отношения к этому вопросу со стороны некоторых стран, как, например, Франции, Польши, Турции, что вопрос важный и требует изучения»[523]. Сталин спешил сообщить свое мнение: «Не может быть сомнения, что без создания объединенной вооруженной силы Англии, США, СССР, способной предупредить агрессию, невозможно сохранить мир в будущем. Хорошо было бы сюда включить Китай. Что касается Польши, Турции и других государств, я думаю, что можно вполне обойтись без них, так как вооруженные силы трех или четырех государств совершенно достаточны»[524]. Из идеи трех-четырех полицейских родится Организация Объединенных Наций с ее Советом Безопасности.
Последняя встреча в Белом доме состоялась в 10.30 в понедельник 1 июня. Настроение Молотова после общения с Рузвельтом явно пошло вверх: «Он просил сообщить, что после войны не только нужна вооруженная полицейская сила трех-четырех стран для охраны и установления контроля по недопущению вооружения Германии и Японии, но также нужно заменить существовавший перед войной режим колоний и подмандатных территорий, которые принадлежали отдельным странам (Японии, Франции, Англии) и которые впредь не должны принадлежать отдельным странам, а должны находиться под опекой трех-четырех стран: США, СССР, Англии и Китая (Китай упоминался вскользь)». Молотов поспешил подтвердить, что Москве эта идея по душе. «Рузвельт остался доволен моим ответом»[525].
Генри Киссинджер по этому поводу напишет: «Если бы Молотов был в большей степени философом, он, возможно, задумался бы над кругооборотом истории: в течение восемнадцати месяцев ему дважды предлагали членство в двух различных, противоположных альянсах: Гитлер и Риббентроп в Трехстороннем пакте, состоящем из Германии, Италии и Японии; а Рузвельт — в коалиции, включающей Соединенные Штаты, Великобританию и Китай. В каждом случае поклонник пытался завлечь Молотова перспективами экзотических южных стран: Берлин предлагал Ближний Восток, Вашингтон — участие в колониальном трасте. Ни в одном случае Молотов не дал себя отвлечь от первоочередных советских задач, находившихся в пределах досягаемости советских армий. Не видел Молотов и нужды в том, чтобы приспосабливать свою тактику к конкретному собеседнику. В Вашингтоне, как и ранее в Берлине, Молотов согласился в принципе присоединиться к предложенному соглашению. То, что “четыре полицейских” поместят его в компанию заклятых врагов группировки, в которую его вовлекали восемнадцатью месяцами ранее, похоже, его не смущало»[526].
Ну а Молотов продолжал отчет: «Рузвельт вновь сам заговорил о втором фронте и заявил, что он за второй фронт в 1942 г., что главная задержка в недостатке судов для десанта. Рузвельт доказывал, что если мы сократим наши требования на тоннаж для поставок в СССР до 2 миллионов тонн (после 1 июля 1942 г.), то это значительно ускорит создание второго фронта… На мой вопрос, что же в итоге бесед мне сказать в Лондоне и в Москве об отношении президента к вопросу о втором фронте, он ответил, что он стоит за второй фронт в этом году, что в этом духе сейчас идет большая работа в США и Англии и этому всячески содействует, но дело зависит от англичан… Президент и Гопкинс сегодня уезжают из Вашингтона и попрощались со мной очень тепло». А затем добавил деталь: «На прощание Рузвельт снимался со мной и вручил свою карточку с надписью: “Моему другу г. Молотову”»[527]. Эта фотография, на которой они сидят в комнате карт (map room) Белого дома, сохранилась в домашнем архиве.
Рузвельт согласился с предложенной наркомом формулой коммюнике о достигнутом полном понимании «в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году». Гарриман иронизировал: «Согласившись с версией Молотова, Рузвельт дал работу целому поколению публицистов и историков войны, которые посвятили ее реальному содержанию десятки книг и сотни статей». Сам Гарриман полагал, что «Рузвельт был настолько глубоко потрясен мрачной картиной ситуации на Восточном фронте, как ее нарисовал Молотов, что он надеялся вдохновить русских держаться, подняв их ожидания на действия союзников на западе»[528]. Сам Рузвельт изложил свои мотивы в письме Черчиллю: «Я особенно хочу, чтобы Молотов вернулся из своей поездки с какими-то реальными результатами и сделал Сталину благоприятный отчет». Президент полагал, что ему удалось установить с Молотовым «личные отношения на основе откровенности… и он потеплел гораздо больше, чем я ожидал»[529].
Из-за ремонта сгоревшего при посадке колеса появилось свободное время. Вечером Молотов выехал поездом в Нью-Йорк и 2-го вечером вернулся. «Посещение Нью-Йорка ограничилось поездкой на автомобиле в течение 3–4 часов по городу и окрестностям, а также знакомством с советскими работниками в Нью-Йорке». Поднимался на Эмпайр-стейт. Последний день визита был насыщенным. «Лорд Маунтботтен попросился ко мне и был 3 июня у меня вместе с заместителем (по оперативной части) начальника американского генерального штаба генералом Айзенгауером по вопросу о десантных танках. Перед уходом Маунтботтен по секрету сказал, что на днях он устроит десантные операции в масштабах больших, чем прежде». Затем в Посольство СССР пришел Хэлл, «так как он считал неконспиративным в отношении журналистов мое появление в Госдепартаменте… Хэлл указывал на желательность установления авиалинии через Аляску и далее через Якутск — Иркутск, а также на возможность отправки этим путем бомбардировщиков из США в СССР.
Сегодня, 3 июня, в посольстве был устроен завтрак (лянч), на котором присутствовали вице-президент Уоллес, Стимсон, Моргентау, Икес, министр торговли Джонс, Самнер Уэллес, министр земледелия Виккард, вице-адмирал (председатель морской комиссии) Ленд, генерал Бернс, руководитель управления военного производства Нельсон, Галифакс. На завтраке не смогли быть Хэлл и Нокс ввиду
