Интенсивная терапия. Истории о врачах, пациентах и о том, как их изменила пандемия - Гэвин Фрэнсис
Локдаун в очередной раз подтвердил, что люди – существа социальные. Людям с «долгим» ковидом, которые восстанавливались после болезни месяцами, было тяжело наблюдать, как все вокруг постепенно возвращались к нормальной жизни, пусть даже это требовало ношения масок и соблюдения социальной дистанции. Они продолжали находиться на карантине, установленном не правительством, а собственной болезнью.
* * *Ранее в июле правила карантина были ослаблены для людей, прибывающих в Великобританию из 75 разных стран. В отличие от Испании, Франции, Германии и других европейских стран, США в этот список не вошли. Открытие границ было рискованным, но социально необходимым: статистика показывала, что более 600 тысяч человек лишились работы с начала пандемии, многие из уволенных раньше работали в туристической индустрии и авиакомпаниях. В Испании заболеваемость снова росла, а в Южной Африке выявили огромное несоответствие между смертностью: официальной от COVID-19 и избыточной. Прошло полгода с того момента, как ВОЗ впервые забила тревогу в связи с угрозой пандемии, и стало ясно, что коронавирус с нами надолго. Я боялся, что расплатой за несколько недель свободы летом станут долгие месяцы локдауна зимой. Тем не менее альтернатива в виде запрета на выезд за границу и эффективного карантина, как в Китае, казалась политически невозможной.
Из четырех тысяч пациентов нашей клиники трое умерли от COVID-19, около десяти человек были госпитализированы, и многие переболели, но полностью восстановились. По всей Великобритании соотношение было примерно таким же. В последний день июля я слушал выпуск новостей, в котором говорили об избыточной смертности в Европе. Избыточная смертность – это число смертей, превышающее средние показатели для этого времени года. Считается, что этот показатель более надежен, чем зафиксированное число смертей от COVID-19, поскольку он включает смерти тех, кто не делал тест на коронавирус, и тех, кто не смог получить доступ к адекватной медицинской помощи из-за пандемии. В Европе наибольшая избыточная смертность была в Англии. На втором месте стояла Испания, а на третьем – Шотландия. Данные по Испании не были доступны. По радио звучали гневные возгласы. Политики просили отнестись к ситуации с пониманием и подчеркивали, что сравнивать данные по разным странам неразумно.
Однажды я посмотрел потрясающий спектакль по пьесе Бриджет Боланд «Кокпит» (1947). В основе сюжета лежит сохранение человечности перед лицом инфекционного заболевания. Эдинбургский театр, в котором проходил спектакль, преобразили в провинциальный германский театр, перепрофилированный под лагерь для беженцев и переселенных лиц, управляемый британскими солдатами. Солдаты пытались разделить беженцев по группам, которые могли бы отправиться на родину вместе. Однако некоторые группы отказывались объединяться с другими, и их конфликт пробудил древнюю вражду и кровную месть. Никто не соглашался с британским планом репатриации до тех пор, пока один из беженцев не умер от заболевания, похожего на бубонную чуму.
Солдаты заперли театр, и теперь никому, включая самих солдат (и зрителей), нельзя было входить или выходить. При общей угрозе чумы, с которой требовалось бороться сообща, обитатели театра стали более человечными, и от злости и ненависти не осталось и следа. Евреи и поляки, русские и англичане – все оказались одинаково восприимчивы к инфекции и были вынуждены бороться со вспышкой вместе. У них появилась общая цель перед лицом болезни, и то же самое я заметил во время нескольких месяцев локдауна: соблюдение установленных государством ограничений практически всеми членами общества, благодарственные радуги в честь Национальной службы здравоохранения, аплодисменты медицинским работникам, совместное творчество и повторяющиеся утверждения о том, что вместе у нас все получится. В «Кокпите» один из беженцев исполняет оперную арию, которая окончательно устраняет все разногласия. Единство людей, вызванное болезнью, укреплялось с помощью песен, поэзии, силы искусства и благоговения перед прекрасным. Я испытал волнение и вдохновение, увидев, как легко можно отбросить предрассудки.
Коронавирус тоже вывел на первый план нашу человечность, взаимозависимость, общие слабые места и силу, которая откроется нам, если мы будем не соперничать, а действовать сообща.
В конце выясняется, что диагноз «чума» был неверным, а угроза, объединившая всех, – иллюзорной. Межнациональная рознь и старые обиды незамедлительно вспыхнули с новой силой, подобно тому как наши политики начали кричать и бросаться друг на друга, как только пик заболеваемости прошел.
В тот же день, 31 июля, я узнал о новых, восьмых по счету, изменениях в протоколе исследования вакцины: все испытуемые должны были получить вторую дозу. Одна доза вакцины обеспечивала недостаточную защиту от коронавируса, чтобы предотвратить повторное заражение. Ходили слухи, что после успешного локдауна число новых случаев коронавируса в Европе снова стало расти, и 27 июля правительство вернуло двухнедельный карантин для прибывших из Испании. В течение нескольких недель список пополнили Франция, Бельгия и Нидерланды.
Часть III
Реприза
8 – Осень – зима
Повторное заражение
Если болезнь, так сказать, только замерла, подобно реке в стужу, она должна бы, оттаяв, вернуться к обычной силе течения.
Даниэль Дефо «Дневник чумного года»Реприза в музыке редко представляет собой точное повторение части музыкального произведения. Как правило, повтор становится более детальным, глубоким и гармоничным. Даже при одинаковом такте во второй раз слушатель реагирует на мелодию иначе. В первые месяцы года мы столкнулись с крещендо[42], когда скорость распространения вируса привела к практически оглушительным преобразованиям в медицине, а в начале лета – с диминуэндо[43], когда двери стали постепенно открываться и мы начали подводить итоги всего, что изменилось.
В августе, когда люди возвращались из отпусков, число случаев снова стало расти, мне показалось, будто общество в целом повторно заражается.
Мои рабочие дни напоминали знакомые музыкальные произведения, измененные опытом и способностью предвидеть, что ждет нас дальше.
В августе вирус отступил, за исключением местных вспышек, и, хотя мы понимали, что он еще рядом и что зима и осень могут повлечь за собой новые смерти и очередной локдаун, в нас теплилась надежда, что на этот раз все будет по-другому. Казалось, что теперь мелодия нам знакома.
Ожидание вируса чувствовалось и в обществе: в больницах, логистике супермаркетов, правительственном планировании и бизнесе. Одной из тем тех августовских дней была смелая надежда на способность общества справиться со второй волной инфекции. На страницах этой книги я постарался показать,
